class="p1">Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. С Горой?

Т а н я. Нет.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Таня, не лги. Вы ездили в Мураново. Я своими глазами видела два билета.

Т а н я. Я не лгу. Я не ездила в Мураново.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. А куда ты ездила?

Т а н я. В Боровск.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Зачем?

Т а н я. Надо было.

Нонна Владимировна ввела Таню в учительскую.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а (облегченно). Василиса Федоровна, она не ездила в Мураново. Она ездила в Боровск.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Куда?!.

Т а н я. Мама!..

М а т ь  Т а н и (вскочила, начала ее целовать). Ой, детонька моя, Татусенька моя…

Т а н я (отстраняясь, ей стыдно за маму). Ну, куда же я денусь, ма… Я же сказала бабушке: я уезжаю.

М а т ь  Т а н и. В одиннадцать — нет, в три проснулась — нет, утром — нет… Что ты со мной делаешь…

Т а н я. Ну, ма… Ну, так получилось, ма… Ну вот же я, ма… Ну, все хорошо, ма… Ну прости меня, ма…

М а т ь  Т а н и. Как же это можно — девочку на ночь посылать…

Т а н я. Да никто меня не посылал, ма… Я просто на автобус опоздала. Пришлось первого поезда ждать.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (очень спокойно). Видите, товарищ Донченко, все в порядке, оснований для волнения больше нет. Таня, проводи свою маму и немедленно возвращайся сюда.

М а т ь  Т а н и (смущенно). Вы уж простите, пожалуйста… Все на нервах, все на нервах…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ничего, ничего… Это так легко понять.

М а т ь  Т а н и (прижимаясь к ней). Единственная у меня…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А вот у нас (показала она на учителей) их около тысячи человек. Вам к девяти?

М а т ь  Т а н и. Да, да… Простите. (И вместе с Таней вышла из учительской.)

В о л и к. Мы пойдем, Василиса Федоровна?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Идите, Гора и Елецкий. Идите.

Ребята вышли.

М а й я  Л ь в о в н а. Василиса Федоровна, они ездили в Мураново, чтобы вернуть перо?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Я не понимаю, о чем вы говорите. Простите меня — решительно не понимаю.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Какое Мураново? Она ездила в Боровск.

М а й я  Л ь в о в н а (ее вдруг осенило). В Боровск?!. Все ясно. Она ездила к Мукасееву. Интересно.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А что вас так заинтересовало? Отвозила фотографии.

М а й я  Л ь в о в н а. Всю ночь отвозила фотографии?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Мне неприятен ваш тон, Майя Львовна. В этой подозрительности есть жажда сенсации. Поверьте, это неприятный тон, Майя Львовна.

М а й я  Л ь в о в н а. Василиса Федоровна, я очень рада, что присутствуют товарищи. Мне глубоко оскорбительна та манера, в которой вы последнее время со мной говорите. Я не заслужила этого. Не заслужила.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А я не привыкла кривить душой, Майя Львовна. И товарищи, которые работают со мной давно, это знают.

П е р в ы й  у ч и т е л ь. Ну, товарищи, товарищи!..

П е р в а я  у ч и т е л ь н и ц а. Майя Львовна…

Ч е т в е р т а я  у ч и т е л ь н и ц а. Василиса Федоровна…

Т р е т ь я  у ч и т е л ь н и ц а. Ну стоит ли…

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. Не было печали… гм, гм… черти накачали…

В дверь заглянула  Т а н я.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Войди, Донченко.

И учителя замолчали. Пауза была долгой, и поэтому раздавшийся звонок прозвучал резко и громко.

Все засуетились, замелькали портфели, журналы, карты. Учителя направились к двери.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Внимание!.. В субботу день здоровья. Все классы!

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. А когда прикажете проводить лабораторную?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Товарищи, это категорическое распоряжение районо. Крашенинникова мне звонит третий день.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. Сентябрь не кончился — и уже день здоровья. А что они делали в каникулы?..

Учительская опустела Василиса Федоровна долго глядела на Таню, ожидая, что та заговорит, но Таня молчала.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ну-с, будем в молчанку играть?

Но Таня и тут не ответила.

Слышишь, Донченко?

Т а н я. Я ездила в Боровск.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Я это знаю.

Т а н я. Я ездила к Мукасееву.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. И это знаю.

Т а н я. Что же мне тогда говорить, если вы все знаете?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Если тебе, Донченко, угодно грубить мне, можешь уйти.

Т а н я. Простите, Василиса Федоровна, это случайно. У меня все в голове перемешалось. Я как-то ничего понять не могу, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вот и давай разберемся вместе. Кто тебя послал в Боровск?

Т а н я. Никто, Василиса Федоровна. Я сама туда поехала.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Зачем?

Т а н я. Я не знала, как мне поступить, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А в Москве тебе не с кем посоветоваться?

Т а н я. Не с кем, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Опять грубишь?

Т а н я. Я говорю правду, Василиса Федоровна. Потому что вы все хотите… Ну, я не знаю, как сказать… Я не грубо говорю, я просто не знаю, как сказать… Вот все хотят замазать, все хотят, чтоб этой истории с пером как будто не было. Но ведь она есть. Есть, Василиса Федоровна!..

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. И что же тебе посоветовал Сергей Петрович Мукасеев?

Т а н я. Ничего, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Так-таки ничего?

Т а н я. Никакого Мукасеева нету, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Как — нету?

Т а н я. Вы были когда-нибудь в Боровске?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Нет.

Т а н я. Так как же вы можете, не зная Сергея Петровича… Вы ж ничего про Сергея Петровича не знаете…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ты меня прости, Таня, но я решительно не понимаю, что ты имеешь в виду. Ведь всем известно, что за личность Сергей Петрович Мукасеев.

Т а н я. Да кому известно, Василиса Федоровна? Приедет, посидит в президиуме: «учитесь, растите, цветите…» Галстук повяжут, и нет его… А теперь известно — мне известно.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Я просто отказываюсь тебя понимать, Донченко. Что это за намеки?

Т а н я. Василиса Федоровна, Мукасеев очень плохой человек. И дело не в том, что его привезли пьяного как свинью… Я его целый вечер ждала, а потом его привезли пьяного… Дело не в этом… Мой папа тоже пил, тоже привозили ужас какого пьяного, Василиса Федоровна. Но мой папа был хороший человек, добрый. Его все жалели. А Мукасеева там никто не жалеет. Его ненавидят, Василиса Федоровна. Вы съездите туда, Василиса Федоровна, вы сами убедитесь, вы в ужас придете, Василиса Федоровна. У него забор вот выше потолка, а в калитке щелка такая, с задвижкой — смотреть, кто пришел. Он никого к себе не пускает, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Наболтали тебе там, а ты и уши развесила.

Т а н я. Нет, это так, Василиса Федоровна. Что хотите говорите, а это так. К нему там все безо всякого уважения. Презирают его, Василиса Федоровна. Знаете, какое у него прозвище там? Мироед!.. Я стою у калитки, стучу, а мне никто не открывает, в щелку эту самую смотрят и не открывают. Я кричу: «Я из Москвы, из школы, где Сергей Петрович учился, я к Сергею Петровичу за советом…» А они глядят молчком и не отвечают. Одни собаки лают… Так дотемна под воротами и стояла… Все его