На мгновение Кингсли Паркин вдруг напомнил ей один из изукрашенных сувенирных мексиканских черепов, символов Дня мертвых, которые она видела в аэропорту Канкуна несколько лет назад. Они проводили там отпуск. У некоторых из этих черепов тоже были парики и отличные зубы.

Каро немного поколебалась – все же нелегко было открыться перед незнакомым человеком.

– Мы только что въехали в этот дом – меньше двух недель назад. Но за это время уже произошло множество странных вещей.

Наблюдая за ее лицом, Паркин кивнул:

– Я знаю.

– Откуда?

– Я вам уже говорил – мне рассказала ваша тетя Марджи. Вы ведь чувствовали запах ее духов в своей спальне, так?

Каро почувствовала, что краснеет.

– Да. Но как… – Она умолкла.

– И вы нашли на своей постели шелковый шарф, который она вам подарила много лет назад, верно?

Не в силах произнести ни слова, она смотрела на него во все глаза.

– Тетя Марджи пытается сказать вам, что рядом и хочет помочь. – Он прикрыл глаза. – Она говорит, вам, вашим мужу и дочери угражает страшная опасность. Она очень, очень взволнована. До крайности взволнована. Она хочет, чтобы вы уехали оттуда. Вы все. Вот ее слова: вы должны покинуть этот дом. Должны. И как можно скорее.

Паркин открыл глаза, потом снова закрыл и прижал костяшки пальцев ко лбу, как бы стараясь сконцентрироваться. Через несколько секунд он пробормотал:

– Что такое, моя дорогая? Что такое? Я не очень хорошо тебя слышу, много помех. Что ты хочешь сказать?

Каро не сводила с него глаз. Он несколько раз кивнул, потом открыл глаза, устало посмотрел на нее и положил свои костлявые руки на стол.

– Она сказала, что, если вы не хотите остаться там навеки, у вас есть последний шанс уехать.

– Но мы не можем уехать. – Каро беспомощно пожала плечами. – Мы вложили в этот дом все, что имели. Это… это наше будущее.

Паркин опять закрыл глаза и прижал к ушам кулаки. Потом стал тереть их, все сильнее и сильнее.

– Что-то есть в этом доме, кто-то… что-то… очень трудно разобрать… кто-то… и она говорит… она не хочет, чтобы кто-то покидал это место.

Громкий треск заставил их обоих подпрыгнуть на месте. Каро замерла – она была в шоке и не сразу поняла, что случилось. Потом полилась вода. Паркин вскрикнул и вскочил со стула, очень возбужденный, размахивая салфеткой. Все другие посетители смотрели на них. Бородатый официант уже спешил на помощь с салфеткой в руке.

Стакан медиума треснул. Сам по себе. Отполированная блестящая деревянная поверхность стола была усеяна острыми осколками стекла вперемежку с кубиками льда. Вода пролилась на пол.

Через несколько минут, когда суматоха улеглась и был принесен другой стакан воды со льдом – Каро проводила его взволнованным взглядом, – Паркин заговорил снова.

– Видите? – спросил он. У него были действительно странные, какие-то сияющие глаза.

– Вижу… что?

– Да будет вам, мисси Хэркурт. Могу я называть вас просто Каро?

– Конечно, – бесцветным голосом отозвалась она.

– Это был знак. Послание от вашей тети. Ей не нравится, как вы относитесь к этому делу.

– О, да бросьте. Это был просто бракованный стакан. Возможно, он треснул еще в посудомойке, а из-за льда развалился на части. – Говоря это, Каро и сама понимала, что слова ее звучат неубедительно.

– Так вы собираетесь объяснять все, что творится в вашем доме? Вы хотите все отрицать?

– Что еще вы знаете?

Он жестко посмотрел на нее:

– Вы ведь видели ее, да?

– Я видела женщину в зеркале, она стояла у меня за спиной. Олли – мой муж – тоже ее видел.

– Вы можете ее описать?

– Я не очень отчетливо ее рассмотрела… ну, старая женщина, лет семидесяти, может, восьмидесяти. Она была больше похожа на прозрачную тень.

Паркин покачал головой:

– Должно быть, это та самая женщина, о которой говорила ваша тетя. Если вы ее видели, вам точно нужно уезжать. Уносить оттуда ноги как можно скорее.

По спине Каро пробежала дрожь. События прошлой ночи, эта старуха в зеркале, а теперь еще и медиум – все было против того, во что она верила. И во что она так хотела верить. Но он был прав, отрицать очевидное – никуда не годится.

– Я говорила вам в понедельник… я просто не верю в… я никогда не верила, ну, вы понимаете, в духов. Раньше – нет. Я всегда думала, что это полная ерунда.

– А сейчас?

– А сейчас я уже не так уверена. Что-то ведь происходит, так?

– В вашем доме определенно скопилась дурная энергия.

– Но должны же быть способы справиться с этой дурной энергией! Черт, вы меня пугаете! И еще как!

Паркин закрыл глаза и опять прижал костяшки пальцев ко лбу.

– Она показывает мне кровать. Она показывает, что с кроватью что-то неправильно. Что-то не так. Это о чем-нибудь вам говорит?

Каро снова уставилась на него как завороженная:

– Да. Да, говорит. Вы можете нам помочь?

– Я и стараюсь вам помочь. Я пытаюсь втолковать, что вам необходимо покинуть дом.

– А я пытаюсь вам втолковать, что мы выложились до последнего пенни, буквально. Но должен же быть выход! Можно ведь сделать так, чтобы все стало нормально? Есть же люди, которые умеют справляться с… – как вы это называете? – духами? призраками? полтергейстом? Специалисты, которые знают, как очистить дом от… от этого?

– Вы имеете в виду экзорцистов?

– Да. Вы знаете кого-нибудь?

– Это не всегда срабатывает. Вы ведь смотрели этот старый фильм, «Экзорцист»?

– Да, очень давно. Я подумала, что он очень страшный, но все-таки глупый.

Паркин опустил глаза. Потом взглянул на Каро:

– Я думаю, Каро, единственное, что действительно глупо, – это продолжать игнорировать происходящее.

Каро почувствовала, как завибрировал ее телефон – он был поставлен на тихий режим. Ей пришло сообщение. Она вытащила телефон из сумки и взглянула на экран.

«ВЫ НИКОГДА НЕ ПОКИНЕТЕ МОЙ ДОМ».

Через пару секунд сообщение исчезло.

Четверг, 17 сентября.

Утро у Олли выдалось действительно адское. Сначала он уладил все с исправлениями, которые хотел внести в сайт Чамли; затем последовал длинный разговор по скайпу с новым клиентом, Анупом Бхаттачарьей, насчет содержания его сайта. Еще он увидел, что им заинтересовались трое новых заказчиков – недаром он обходил стенды на выставке Goodwood Revival на прошлой неделе. С одной стороны, Олли рад был бы погрузиться в работу и обо всем забыть, но с другой, ему требовалось время, чтобы все обдумать.