Сегодня мне кажется, что это была самая большая ошибка, которую допустил мой муж. С тех пор отношения Гюнтера и младшего сына разладились. «Ты оклеветал меня, папа», — сказал тогда Фальк и вышел, не проронив больше ни слова.

У него было такое выражение лица… — Адельтрауд покачала головой. — Казалось, он презирает собственного отца.

— А потом?

— После того случая Фальк не упускал возможности померяться с отцом силами. Если раньше он просто спорил с ним о политике и социальной ответственности промышленности, то теперь их общение напоминало необъявленную войну. И могу тебе сказать, что со стороны Фалька это выглядело как-то по-детски, как нежелание ребенка прилично вести себя за столом. Знаешь, мой брак с Понтером никогда не был на грани разрыва, но мне кажется, что иногда мы забываем о трагедии, которую устроил нам Фальк и которая нас объединяет. В конце концов Фальк не был таким сильным, как он сам считал. Он увлекся игрой. А Фальк из тех людей, которые, за что бы ни взялись, делают это с полной самоотдачей. Он успел влезть в значительные долга, о чем однажды рассказал нам Северин, признавшись, что украл несколько чеков заказчиков, чтобы погасить карточные долги брата. Северин как раз тогда проходил практику на заводе в Ростоке.

Это невероятно возмутило Гюнтера, обвинившего Фалька в том, что он подтолкнул брата ко лжи и краже. Я думаю, что для моего мужа было бы лучше узнать, что Фальк ограбил банк. По крайней мере, он бы тогда считал, что Фальк проявил смелость и решительность.

Адельтрауд задумчиво посмотрела на Жасмин, и той стало как-то неуютно в ее мягком кресле.

— Жасмин, ведь правда, что Северин поступил благородно? Как ты думаешь? Он ведь тебе нравится, да? Украсть ради собственного брата! Но зачем тогда он обо всем рассказал отцу?

— Потому что бухгалтер мог бы заметить, что пропали чеки заказчиков, — выпалила Жасмин.

— Северин сам вел бухгалтерию и мог бы потихоньку возвращать деньги. В крайнем случае он мог бы продать один из своих домов в Берлине, доставшихся ему по наследству от матери Понтера. Она очень любила Северина. И даже если бы Северину не удалось вернуть эти деньги и вдруг открылось бы, что пропали чеки, разве хоть кто-нибудь стал бы подозревать его? Его даже не попытались бы обвинить в краже, ведь он сын владельца фирмы.

— А Фалька? — поинтересовалась Жасмин, делая вид, будто ничего об этом не знает. — Что произошло с ним?

— Шесть лет он прятался на одном острове в Греции. Так было даже лучше и для него, и для нас. Вот только отношения Гюнтера с Фальком до сих пор натянутые. И поэтому моему мужу лучше не знать, что сегодня произошло на яхте. Он может обвинить Фалька в том, что тот не справился со своими капитанскими обязанностями. Кроме того, он, скорее всего, не сдержится и скажет ему, что тот просто завидует Северину из-за Николь и таким образом решил устранить соперника. И Фальку уж точно не покажется это смешным. Насколько мне известно, у них недавно что-то было.

Жасмин постаралась напустить на себя безразличие. Адельтрауд тихонько засмеялась.

— Хорошо, Жасмин. Теперь тебе нужно поспать. У тебя очень усталый вид. И мне хочется заверить тебя, что я никогда не забуду о твоем поступке в отношении Северина.

Жасмин переполняли разные мысли и чувства. Адельтрауд явно питала особую симпатию к своему младшему сыну.

Да и сама Жасмин со своей гибкой натурой обманщицы не считала необходимым порицать Фалька за все его грехи юности. К тому же она до смерти устала. У нее едва хватило силы, чтобы раздеться и залезть под одеяло.

Ну и денек!

Но едва она успела улечься, как послышался негромкий стук в дверь. Жасмин оживилась. К сожалению, это был не Северин, который мог бы первым воспользоваться возможностью побыть с ней наедине. В комнату тихо вошла Николь.

— О, ты уже спишь? — спросила она.

— Давно и очень крепко, — ответила Жасмин, вытягиваясь на кровати.

— Ну же, подвинься, Жасмин. — Николь освободила для себя место и села на кровать рядом с подругой. Они частенько сидели так раньше в интернате.

— Я чувствую себя ужасно, будто по мне проехались колесом и четвертовали, — простонала Николь. — Жаль, что совсем не было времени поблагодарить тебя. Я думала, что у меня остановится сердце, когда Северин упал за борт. И все из-за меня…

— Но ведь ты не специально это сделала. И Северин вел себя довольно странно.

— Спасибо, Жасмин. Но я допустила ошибку, когда повернула штурвал, не дождавшись команды Фалька. Очень грубую ошибку.

— Но ведь все обошлось.

Николь вздохнула.

— Меня будто парализовало, — пожаловалась Николь. — В голове вертелось только одно: ты убила своего будущего мужа. Это наверняка какой-то знак.

— И какой же?

Николь улыбнулась.

— Просто так говорят. Может, это неправильно, что я… выхожу замуж за Северина.

Жасмин молчала.

Николь удобнее расположилась на кровати, придвинувшись к ногам Жасмин, и стала рассматривать ее ногти.

— Жасмин, ты…

— Что?

— Я должна тебе кое-что сказать. Тогда, пять лет назад, я специально хотела увести у тебя Северина, понимаешь? Я вдруг решила: ты его не получишь, он мой.

Их взгляды встретились.

Николь невольно улыбнулась.

— Я знаю, мы были подругами. Я считала тебя своей лучшей подругой. Именно поэтому мне пришлось так поступить. Я не знаю, поймешь ли ты меня. Жасмин, ты можешь не согласиться, но только благодаря мне ты стала совсем другой, не такой, как была до нашей дружбы. И было бы нехорошо, если бы ты первая вышла замуж за миллионера. Он принадлежал мне.

— Но я думала не о миллионах, — возразила Жасмин. — Я любила Северина.

— Только не надо, Жасмин. Тебе ведь было приятно, что ты можешь переплюнуть меня. Ученица оказалась лучше своей наставницы: с папочкиной стоянки подержанных автомобилей — к наследству огромного концерна. И не пытайся представить здесь все иначе. Нет, Жасмин, я не могла перенести этого. Я тебе все показала, я привела тебя к себе домой, чтобы ты пришла в изумление. Для меня это было необходимо, понимаешь? Не удивляйся, но мне на самом деле не хватает уверенности в себе. Мне все это нужно: модная одежда, «Порше», вечеринки, праздники, восхищение моей внешностью, чтобы чувствовать свое превосходство. Когда я захожу в бутик и продавщицы понимают, что я могу скупить весь их чертов магазинчик целиком, мне это нравится. Хотя я знаю, что все их внимание и услужливость — это неприкрытая фальшь. Ты можешь это понять? По крайней мере хотя бы частично?

Жасмин кивнула.

— В шестнадцать-семнадцать лет я поняла, что так устроена жизнь: я впереди, ты позади меня. И мне хорошо, когда я могу поделиться с тобой чем-то из моей прекрасной жизни. Я думаю, что ты должна быть мне за это признательна по гроб жизни.