— Я из мира, который называется Саакбарад, — говорит. — Мне подчиняется провинция Харамишат, там я — полная хозяйка. А в Самате я тоже гость, как и вы. Хотя и обладаю большей властью. Но и большей ответственностью.

Я помолчал. Так понимаю, это она за нас отвечает типа. Ну что ж... постараемся не подвести.

— А мне вот интересно, — говорю, — ты нам просто так помогаешь или как?

— Нет, Толик, — качает она головой. — Не просто так. Мне нужно, чтобы маг Срединного Мира не успел навредить. А он может это сделать. Случайно, но может.

— Тебе-то какая разница?! — удивляюсь. — Если он Багнадофу навредит-то?

— Не Багнадофу. — Мархаэоль поворачивается и внимательно смотрит на меня. — Не Багнадофу — Саакбараду.

Ага, понятно, думаю. Это она о своем мире говорит.

Ну, молчу я. На душе как-то неспокойно сделалось. Типа получается, что она нам не просто так помогает. А с другой стороны — ну какая польза ей была меня всю дорогу выручать? И в Твери, и в Москве...

Вздохнул я, молчу, по сторонам смотрю.

Город Самат большой, огромный просто-таки. Почти всю провинцию Багнадоф занимает. И вот сколько мы уже плывем, а дома вокруг все время разные. Может быть, похожие и попадаются, только я либо не видел ни одного, либо просто не запомнил.

Лодка тихо плывет, бесшумно. Вода в канале вдруг ни с того ни с сего цвет свой поменяла, сделалась серебристой, словно ртуть. Хотел было я руку туда сунуть, да побоялся. Мало ли чего? Вдруг она опасная стала? А спрашивать неохота. По каждому пустяку Мархаэоль беспокоить тоже не хочется. Да и вообще...

— Толик, — Мархаэоль повернулась ко мне, присела, в глаза смотрит. — Толик, ты мне верь. Я тебя никогда не оставлю. И всегда тебе буду помогать. Только ты сам не уходи. Ладно?

Глаза у нее — бездна желтая. Словно металл кипящий — переливается что-то там в глубине, сияет ослепительными искорками. Кожа лица нежная, так и тянет прикоснуться. Волосы зеленые — мягкие такие на вид. Зарыться бы в них лицом, вдохнуть запах и не выдыхать никогда в жизни.

Мархаэоль смотрит, словно ответа от меня ждет. А я молчу. А чего тут сказать?! Обещать чего-то? Так ведь и сам не знаю, как оно все получится. Мы же здесь типа разведчиков. И она наверняка это знает. За нами же следом Секретное Войско пойдет, Багнадоф с дерьмом мешать. Неизвестно же, кто и что тут под замес этот попадет.

— Площадь Серебряных Слез, — раздается голос позади.

Оглядываюсь. Ага, это перевозчик наш говорит. Голос такой, почти человеческий. Только неживой какой-то. Словно ему до фени, куда он нас привез.

Лодка наша причалила к набережной — тут тоже лестница, желтая такая, каменная. В воду прямо ухолит. Вот возле лестницы мы и остановились. А наверху — на набережной то есть — дом стоит. Я сразу догадался, что это та самая таверна и есть, куда мы плыли.

Мархаэоль выпрямилась, легко переступила через борт и начала по лестнице этой на набережную подниматься. А я замешкался немного — залюбовался, как она идет. Красиво же, блин... Легко так движется, плавно. И чувствуется в этой плавности и легкости какая-то необъяснимая сила.

— Жду распоряжений, благородный господин...

— Чего?! — поворачиваюсь.

Демон-перевозчик смотрит на меня. И в глазах его что-то такое, от чего язык просто отнимается. Хочешь сказать ему, типа ничего не надо, а не можешь. Неприятное ощущение, доложу я вам.

Кивнул я просто и шагнул на эту лестницу. Лодка сразу же уплыла, словно перевозчик только и ждал, когда я свалю оттуда. А может, и ждал — у него же помимо меня, наверное, еще дела есть. Свои какие-нибудь, демонические.

Поднялся я на набережную, к таверне, — Мархаэоль тут стоит, нас ждет, — смотрю, как остальные лодки одна за другой подъезжают, высаживают наших и отчаливают.

— Прыжок, — подошла Эллина и шепотом так спрашивает: — узнал что-нибудь?

— Нет, — отвечаю. — Ничего нового.

— О чем же вы тогда разговаривали?! — сердито хрипит Эллина.

— Тебе-то что? — возмущаюсь. Но тоже негромко — тут, в Самате этом, даже если и не хочешь, а громко говорить почему-то не получается.

— Эллина, оставь его, — говорит Катя. — Не трогай.

И на меня смотрит. Пристально так. И в то же время с жалостью какой-то. Ну, меня это завело сразу же.

— Нечего, — говорю, — меня жалеть! Все о'кей! Ясно?

— Не злись, — отвечает Катя.

Но меня уже не остановить. А чего?! Я эту Мархаэоль, можно сказать, всю жизнь искал!

— Я не злюсь, — говорю. — Просто не нравится мне, когда в мои дела лезть начинают. Ясно?

— Ясно, — кивает Катя. — Я же говорю — не злись, успокойся.

Не, нормально, да?! Ни фига ж себе предъявы пошли! Как к сопляку какому!

— Да пошла ты! — не выдерживаю. — Дура ты! И сука!..

Отвернулся я и вижу, что Мархаэоль на нас смотрит. И как я ее взгляд поймал, страшно мне стало. Можно сказать, не поймал я ее взгляд, а налетел на него. С размаху, всем телом.

Так обычно смотрят на человека, которого очень и очень хотят убить. С ненавистью, с тяжелой злобой. Человек с таким взглядом обязательно убивает того, кого он ненавидит. И убивает так, что лучше уж с собой покончить, чем подобную смерть принимать.

Не, вы не подумайте чего! Это не на меня Мархаэоль так вот смотрела!

На Катю.

В таверне было прохладно. Сквозь крепкий и непривычно хороший аромат кофе едва ощутимо пробивался другой запах — тонкий, нежный и грустный, словно воспоминание об ушедшем лете. Очевидно, запах этот исходил от пучков трав, развешанных под потолком таверны.

Причудливые растения свешивались с потемневших от времени потолочных балок. Диковинные листья, необычной формы стебли, коренья самых разнообразных цветов и оттенков — от матово-черного до искрящегося золотисто-желтого.

Пол в таверне был деревянным, сбитым из широких плах. Натертый мастикой, он принял непривычный вид — глубокого черного цвета извилистые линии пролегли по нежно-розовому дереву, словно провалы в неведомую бездну.

Стены, сложенные из желтых и красных кирпичей, создавали обманчивое впечатление загадочного рисунка. Кирпич в некоторых местах потемнел, словно бы от копоти.

Тяжелые дубовые кресла, обитые черным бархатом, стояли вокруг столов. На бархате непонятный, но в то же время чем-то пугающий узор — переплетение серебряных линий завораживает, притягивает взгляд и будит в душе необъяснимую тревогу. На каждом столе, на белой скатерти с пышными узорами, напоминающими старинные гербы неведомых королевств, расположился небольшой светильник и книга в зеленовато-сером переплете.

Тишина и покой царили здесь. Ни одного посетителя на данный момент в таверне не было. Но откуда-то из глубины помещения к ним уже спешила полная, приветливо улыбающаяся женщина — очевидно, хозяйка заведения.