Олеа, наоборот, помрачнел.

– Будь это звери, возможно, было бы лучше. Волки, как и мы, – изгнанники. Но они не просто нарушили Закон – они его отвергли. Это убийцы, разбойники, насильники. Они ненавидят нас лютой ненавистью, потому что им дорога в Зеннон закрыта навсегда.

– Но как они здесь выживают? Откуда у них камни для щита?

Лицо юноши стало совсем угрюмым.

– Каратели мне рассказали. В самый первый год никто из Псов не вернулся в Зеннон. И когда Каратели стали выяснять почему, они нашли пустое убежище – Псов поглотили Тени, осталась одна одежда. Но и камней для щита не нашлось. Скорее всего, Псы сжалились над каким-нибудь отступником, пустили его, а он забрал камни и обрек людей на смерть… В последующие годы некоторые Псы видели странных людей в волчьих шкурах, которые сжигали крестьянские домики. Но больше Псов не трогали. Видимо, мародерство пришлось Волкам больше по душе. Но этой зимой… – Олеа тяжко вздохнул. – Мы спаслись только благодаря Тарине.

Мои брови взлетели вверх:

– Как так?

– В тот зимний день Тарину изгнали, и в лесу в поисках родника она наткнулась на Волков.

Внутри у меня всё непроизвольно сжалось от страха.

– Слава Зеннону, что они ее не заметили – были слишком заняты тем, что решали, как лучше с нами расправиться. Из разговора она поняла, кто мы и как нас найти. Рискуя жизнью, Тарина выбралась обратно на дорогу и добежала до нашего убежища – тогда оно было на постоялом дворе. Мы едва успели возвести щит, когда явились Волки. В какую ярость они впали!.. – Олеа тяжело покачал головой.

– Как вам удалось от них уйти?

– Тарина вспомнила, что ее брат в свое время ходил с торговыми караванами и рассказывал о небольшом поместье, где они останавливались, как раз неподалеку от постоялого двора. С рассветом мы вышли. Нам повезло, что надвинулся снегопад. Волки не решились высунуться на улицу в такую непогоду. А может, им больше хотелось попасть в винный погреб, не знаю. Мы без труда смогли добраться до поместья, и с тех пор это наш новый дом. Всё благодаря Тарине.

Я понимающе кивнула. Теперь ясно, почему они приняли ее, хотя у нее не было знака Псов.

За это время мы дошли до того места, где произошла наша с Олеа встреча.

– Когда вернемся в Зеннон, первым делом расскажу, что они сотворили с постоялым двором и чуть не сделали с нами. Надеюсь, в этот раз Каратели их накажут. Если смогут найти, конечно.

Сердце забилось быстрее, когда я услышала от Олеа слова о возвращении. Может, сейчас самое время об этом спросить?..

Олеа словно услышал мой вопрос. Он повернулся ко мне и улыбнулся своей застенчивой улыбкой:

– Я хотел сказать тебе раньше, но другие настояли, чтобы подождал хотя бы немного. Теперь наконец говорю: мы возвращаемся в Зеннон через месяц.

У меня приоткрылся рот. Месяц? Всего?

Довольный произведенным впечатлением, Олеа улыбнулся шире.

– Думаю, Серра тебе благоволит, иначе бы ты оказалась здесь в совсем другое время.

Еще месяц – и я буду дома?

В голове всплыл разговор с Кинном о том, что в город пускают только достойных, и вся моя радость пропала. Ведь у меня даже нет татуировки. Я осторожно сказала:

– Я слышала, что не всех Псов принимают обратно.

Олеа с явной неловкостью кивнул.

– Да, это так. Мне как вождю надо будет поручиться перед Карателями, что те, кого я с собой приведу, показали себя по-настоящему верными Закону.

«Только верные выживают», – прошелестел в голове голос дяди.

– А если я ошибусь или намеренно поручусь за тех, кто недостоин возвращения, – продолжил Олеа ровным тоном, – всю мою семью изгонят.

Меня словно ударили в лицо.

– Но я знаю, что все вы достойны, – сказал Олеа, посмотрев на меня глубоким серьезным взглядом. Мне едва хватило выдержки не признаться тут же во всем – начиная с того, кем я была на самом деле, и заканчивая своей более чем странной способностью слышать Теней.

Я не нарушала Закон, но нарушила доверие Олеа, а это казалось куда хуже.

Месяц. У меня есть месяц, чтобы разобраться с этим.

– Да, чуть не забыл. Если кого увидишь, сразу смотри на шею – станет понятно, можем ли мы их принять: у них должен быть знак Псов. Вас с Тариной я принял под свою ответственность. Больше никаких исключений. А если вот здесь татуировка, – он указал на шею слева, – в виде черного пера со словом «отступник» на древнесеррийском – беги. Это знак Волков.

С этими словами Олеа ушел, оставив мне часы с сардаллом и тягостное чувство тревоги.

Только что он точь-в-точь описал татуировку Кинна. Но почему Кинну поставили татуировку отступника? Ведь он не убийца и не разбойник…

Непрошеная мысль занозой впилась в мое сердце.

А что, если ему сделали эту татуировку, чтобы его не приняли Псы? Чтобы обречь на верную смерть?

Нет, не может быть. Это просто бесчеловечно. Как можно сотворить такое?

Я вспомнила разговор с Кинном после изгнания. Видимо, он знал, что Псы его не примут, поэтому и не собирался к ним. Но куда, куда он направился?

Эти мысли изводили меня, и, чтобы отвлечься, я подошла к изгороди и коснулась теплого рассохшегося дерева. Стрекот насекомых и травяной запах заросшего поля понемногу успокаивали.

Мне не хотелось думать и об Олеа, особенно о том клубке лжи, который предстояло распутать. В глубине души я знала, что всё равно не смогу раскрыть вождю Псов всю правду, а значит, старую ложь придется заменить новой. Зато теперь стало понятно, почему все так его слушались, несмотря на его совершенно не властный характер: от него зависело, вернутся ли они домой.

Олеа сказал, что всех считает достойными. Но у остальных есть татуировки, а к Тарине явно ни у кого не возникнет вопросов после того, что она сделала. А ко мне? Что я сделала для Псов? Я даже не уверена, как бы себя повела, столкнись я в лесу с Волками, как Тарина…

Внезапно сердце вновь тревожно заныло.

Кинн!

Вряд ли он знает о Волках – он о них и не обмолвился. Что, если он столкнется с ними? Или уже столкнулся? Что они с ним сделают? Поможет ли ему их татуировка?

Я посмотрела вдаль, туда, где Узорная дорога уходила на запад, к Зеннону. Меня охватило чувство беспомощности, куда более острое и болезненное, чем от осознания собственной бездарности.

Я ничем не могу помочь Кинну.