Энтони намазал маслом еще один тост.

– Между прочим, на голове у него был мешок с прорезями.

Фонтейн оторвался от газеты и досадливо бросил:

– О чем это ты, черт побери?

– Если не веришь, взгляни на велосипед. Он и без того был не в блестящем состоянии перед тем, как я сел на него. А сейчас его можно списать из-за полной непригодности.

Фонтейн отложил газету:

– Какой велосипед? Ну что за ерунду ты вечно несешь?

– Велосипед Джоан. Я проехал на нем семь миль. И еще семь обратно.

Фонтейн усмехнулся:

– Да, представляю эту картину. Как ты гонишь на велосипеде семь миль. Может, все же толком объяснишь, в чем дело?

Энтони понадобилось некоторое время, чтобы убедить хозяина дома – это не шутка. Фонтейн наконец проникся серьезностью ситуации и тут же захотел знать, кем именно был тот человек. Энтони ответил, что не знает, хотя кое-какие подозрения у него имеются. Причем не безосновательные.

– Коллинз? – спросил Бэзил, понизив голос. – Господи Боже!

– Заметь, я до конца не уверен. Лица его так и не разглядел.

Фонтейн не стал скрывать, что раздражен до крайности. Сказал, что, наверное, ему придется все-таки уволить камердинера. Энтони охотно поддержал эту идею, но Бэзила вдруг развернуло в обратную сторону. Он заявил, что вся история выглядит неправдоподобно и несправедливо было бы обвинять Коллинза без каких-либо доказательств. Нет, он должен хорошенько все обдумать, но будет держать ухо востро. То, что рассказал Кокрейн, страшно огорчительно, просто ни в какие ворота не лезет. Если подключить к делу полицию, та начнет допрашивать слуг и тогда экономка наверняка уволится. Она уже и так возмущена до крайности бестактными методами допроса, проведенного здесь инспектором.

– И вообще, – гневно добавил Фонтейн, – не советовал бы тебе ночью выглядывать из окна! По крайней мере тогда бы я ничего не узнал и жил бы себе спокойно.

В этот момент в комнату вошла Джоан, и дискуссия тотчас прекратилась. Она с Кокрейном собиралась сыграть в гольф. Вежливое предложение Бэзилу присоединиться было встречено отказом. У него нет привычки быть третьим лишним, сказал он. Кроме того, звонил этот старый болван Мэттьюз и сообщил, что собирается приехать по одному делу.

– И разумеется, я знаю, что это за дело. Еще вчера за обедом он намекал, но я сделал вид, что не понял. У меня и без того забот хватает, и просто нет времени добавлять к ним разбирательство с моим главным лесничим.

– Браконьеры? – спросила Джоан. – Слышала об этом, Фелисити говорила. Наверное, Хичкок проявляет нерадивость.

– Не знаю, не знаю, но я не стану его увольнять лишь ради того, чтобы угодить старине Мэттьюзу.

Сэр Хамфри прибыл в двенадцать вместе с дочерью в ее маленьком автомобильчике – шофер Лудлоу заболел гриппом. Бейкер провел гостей в библиотеку, оставил их там, а сам пошел искать хозяина.

Сэр Хамфри, подобно большинству книголюбов, тотчас начал бродить по комнате и осматривать туго набитые книгами шкафы и полки. А затем с укоризной заметил, что у Фонтейна нет книжного каталога и тома расставлены как попало.

Сидевшая у окна Фелисити заметила, что хозяину дома, наверное, просто нет до этого дела.

– Он не книголюб, наш дорогой Бэзил, – с улыбкой добавила она.

– Ну, это очевидно, – бросил ее отец. Надел очки и принялся изучать корешки томов в переплетах из телячьей кожи.

– Во всяком случае, с виду тут у него одна классика, сплошная скучища, – заметила Фелисити.

Но сэр Хамфри, только что обнаруживший настоящее сокровище, ей не ответил. И девушка стала смотреть во двор, где садовник сгребал с лужайки опавшую листву, предоставив отцу возможность спокойно перелистывать страницы.

Когда вошел Фонтейн, извиняясь, что заставил гостей ждать, сэр Хамфри перевернул еще одну страницу пропыленного тома, снятого с верхней полки, и заметил рассеянно:

– Ничего страшного, ровным счетом ничего. А я тут рассматривал ваши книги. Мой дорогой, разве вы никогда не замечали, что расставлены они у вас по размеру?

Фонтейн даже немного растерялся, затем ответил, что, видимо, он не слишком прилежный книгочей. А потом добавил, что непременно наймет кого-нибудь привести библиотеку в порядок. Выяснилось, что в его владении находятся весьма редкие издания, а Де Куинси[11]соседствует с «Записками из русского суда» неизвестно чьего авторства. По тону сэра Хамфри Фонтейну стало ясно, что это просто преступление.

– Ваш дед был великим коллекционером. – Сэр Хамфри поднял руку с книгой. – Вот он, старый друг, с кем я не встречался, увы, долгие годы. Уму непостижимо, как так получилось, что этого издания нет на моей полке. Нельзя ли его у вас позаимствовать? Нет, понимаю, это совершенно пагубная привычка…

– Ради Бога, конечно, берите, – сказал Фонтейн в надежде перевести наконец разговор на более близкую ему тему. – Буду просто счастлив одолжить вам эту книгу.

– Спасибо. Просто не терпится снова погрузиться в эти страницы. Если позволите, я возьму первый том.

Бэзил громко расхохотался:

– Первый том, говорите? Стыдно признаться, но я не знал, что их несколько.

Сэр Хамфри взирал на него с изумлением, точно видел сейчас перед собой живого динозавра.

– Бог ты мой! Однако именно эта работа Дизраэли, «Литературные казусы», замечательна во всех отношениях. Впрочем, я пришел к вам не о книгах говорить. Не хочу напрасно занимать ваше время.

Фонтейн вежливо возразил что-то в ответ, однако не сделал попытки помешать своему гостю перейти непосредственно к делу. После двадцати минут откровенного разговора Бэзил пообещал, что поговорит со своим лесничим. Тем более, как он недавно узнал, по его угодьям разгуливают некие подозрительные личности. Сэр Хамфри удовлетворенно кивнул и заявил, что считает долгом каждого порядочного землевладельца борьбу с браконьерством, и выразил уверенность, что в этом Фонтейн с ним согласен.

Уставший от напористого гостя, Бэзил был готов согласиться с чем угодно. Конечно же, от браконьеров следует избавляться, и он повторил, что непременно переговорит с Хичкоком.

Тут Фелисити поднялась и с плохо скрываемым нетерпением сообщила, что если они сию минуту не отправятся в путь, то не успеют попасть в Верхний Неттлфолд до ленча. Сэр Хамфри поднялся с места и извинился перед хозяином дома, что они отняли у него слишком много времени.

Мужчины обменялись прощальным рукопожатием, но тут дверь тихо отворилась, и вошел Коллинз.

Слуга остановился на пороге.

– Прошу прощения, сэр. Я думал, вы одни.