Глядя на нее, можно было подумать, что это действительно легко. Те, кто не знал, как десантников натаскивают в разных модификациях броников, так и подумал…

После Горячки вперед вытолкали любопытного Кукушку.

Пока он, кряхтя и охая, заползал в броник, извиваясь, как змея в игольном ушке, ветераны начали предусмотрительно отступать к краям ангара. Поглядывая на них, попятились и остальные.

Я по себе помню, когда человек впервые оказывается в бронике и крышка спинного люка наглухо захлопывается, отрезая тебя от всего окружающего мира, ощущения возникают совершенно особые. Чувствуешь себя примерно как водитель-новичок в гоночной машине, неожиданно оказавшейся без руля и педалей. Броник сам считывает команды, прощупывая датчиками нервную систему, но ведь надо хотя бы командовать, а не метаться всеми нервными клетками разом, словно таракан, свалившийся в суп на плите.

Да, когда руки и ноги становятся больше, толще и во много раз сильнее, первое впечатление — абсолютной расхристанности. И только потом, постепенно, начинаешь врастать в броник, соизмерять усилия с мыслями, чувствовать его действительно как вторую кожу…

Закрывшись в бронике, Кукушка неподвижно стоял долгие три или четыре секунды, потом вдруг взвился до потолка, шибанулся макушкой о крышу ангара, пошел вниз «солдатиком», крепко ударился о бетонный пол амортизирующими подошвами, подскочил, закувыркался в воздухе и плюхнулся на четвереньки. Движения шлемофона довольно образно передали, как он ошалело крутит башкой.

Строй инстинктивно подался назад.

— Шухер, братва! Щас всех перетопчет, черт гунявый! — истошно заорал кто-то из уголовных.

Братва морально изготовилась к шухеру, а Кукушка неожиданно распрямился, встал, подскочил и изобразил что-то вроде пляски паралитика на пуантах. Двигался он пьяным, неровным зигзагом, но шел явно по расширяющемуся кругу.

Градник, надсаживаясь от крика, разом перебрал, наверное, всю земную и инопланетную зоологию, но на одних поучительных сравнениях из животного мира подразделение не построить. Рота окончательно смешала ряды и рассыпалась по углам.

Вообще-то первый раз сажать человека в броник положено на специальной арене с крепким сетчатым ограждением. Но штрафбат — запланированный процент потерь — кто из командиров тут будет морочить себе голову аренами и ограждениями…

Я тоже рассыпался вместе со всеми, метнулся в промежуток между контейнерами и прижался к их надежным, укрепленным, термоизолированным стенкам.

Занятый зрелищем, я как-то упустил из виду авторитетного Князя, которого до этого старался все время держать в поле зрения. Не то чтобы боялся, просто, по привычке разведчика, имел в виду как возможную, непредсказуемую опасность. Я знал, наши уголовники почему-то решили, что вся буза заварилась из-за меня, и, значит, меня нужно наказать примерно и поучительно… Вот тут, когда я отвлекся, авторитет и оказался рядом, неслышно вынырнул откуда-то из-за спины.

В последний момент я успел заметить едва уловимое движение руки в мою сторону, перехватил его кулак чисто рефлекторно, как отбивают шарик в пинг-понге при быстрой игре.

Но — перехватил, успел!

Я надавил, постепенно сжимая пальцы.

Кулак Князя был сильным и жестким, как камень. Булыжное лицо с кривляющимися татуировками спокойно смотрело На меня, пухлые губы — чуть прикушены.

— Пусти, — сказал он.

Я отпустил его руку. Момент внезапности он уже, мягко говоря, прокакал, а дальше — можно и посмотреть…

Он, похоже, не без усилия, разжал кулак. Показал мне раскрытую ладонь, широкую, как лопата. На ладони лежала сигарета.

Он протянул ее мне. Я взял. Сигарета стала совсем плоской и влажной от пота.

Я аккуратно размял ее пальцами. Часть табака просыпалась на пол.

Честно говоря, я все еще настороженно косился на каждое движение Князя. Никак не мог сообразить, почему и зачем авторитет протянул мне сигарету, то есть, на языке тюремных жестов — предложил «перетереть базар ништяком», то есть мирные переговоры. Очередная хитрость? Тогда, что он задумал?

Я сигарету взял и закурил. Значит — согласился «перетереть».

— А ты силен, взводный, — примирительно произнес Князь, потирая кулак о ладонь.

— Ты тоже, — сказал я.

— Я родился и долго жил на планете с сильно повышенной гравитацией. Так что силенка мало-мало имеется, — пояснил он без всяких жаргонных словечек.

— Понятно… Шахты Корреха?

Он чуть заметно кивнул. Глаза у него были цепкие и умные, просто за кривляющимися татуировками это не сразу заметишь. Не затем ли они и кривлялись, эти пресловутые татуировки?

Мы снова смотрели друг на друга. По крайней мере, понятно, почему он такой квадратный и выпуклый, весь словно литой.

Сила и ум — не частое сочетание. Ясно, почему он у них в таком авторитете, как отец родной, но суровый…

— А ты, небось, думал, что я буду с тобой разборки наводить? — вдруг спросил он.

Я не ответил. Все еще выжидал, пуская дым из подаренной сигареты.

— Эти… — Князь небрежно кивнул на нескольких блатных, наблюдавших за нами со стороны, но делавших вид, что заняты совсем другим. — Эти, конечно, хотят, чтоб я с тобой разобрался… Ну и пес с ними, плевать мне на то, что они хотят! Пусть обосрутся желчью, если невмоготу терпеть… Я не буду, я так решил! И никто не будет, служивый, живи спокойно… Я так решил!

Между прочим, я видел краем глаза, что Пестрый, Паук, Капуста, Щука и еще кое-кто из солдат-ветеранов тоже наблюдают за нами. Так сказать, моя группа поддержки…

— С чего вдруг такая милость? — спросил я. Он не принял легкого тона.

— Я жить хочу… Выжить! Понял?! — произнес Князь с нажимом.

Затянувшись сигаретой, я выпустил дым чуть в сторону. Кое-что прояснялось…

Выходит, я не зря решил, что он умен…

— Ты — солдат, здесь твоя воля, твоя «хата», твой мир, — пояснил Князь. — Ты умеешь выживать в этом мире. Я — нет, у меня другие игрушки. А ты — умеешь… Сам умеешь и меня научишь… Договорились?

Я неопределенно кивнул.

— Как взводный командир я отвечаю за всех своих бойцов, — добавил я.

— Ну, для начала сойдет и так, — усмехнулся он одними губами. — Как я догадываюсь, всю нашу «хевру» сюда пригнали не цветочки в далеком космосе собирать! Скоро погонят пинками под артиллерию…

— А там, в тюрьме? — спросил я.

— Там — моя воля. Там бы я тебя убил… Или — ты меня, — спокойно ответил он.

«Что ж, все ясно, все понятно, и все точки стоят над своими «і», — подытожил я про себя. Люблю, когда все понятно…

— Ну что, тараканий понос, попрятались по щелям! — взревел неподалеку Градник, заводясь, как машина с оторванным глушителем. — А ну вылезать, вылезать, строиться, отрыжка говноеда!