В день прибытия в Ясногорск мы предприняли сле­дующие шаги: запросили детальный план Ясногорске и Главурана; провели аэрофотосъёмку с птичьего полёта зданий, окружающих Главуран; добыли секретный план самого главка. Я просил также через министерство, чтобы инженер, строивший здание Главурана, прилетел в Ясногорск.

Слушая полковника, Ганин испытывал смущение: по­чему он сам не догадался предпринять те же простые и естественные шаги?

— В Ясногорске мы получили самую действенную и оперативную помощь от людей товарища Долгова, товарища Берёзова, от товарищей Ганина и Скопина. Очень много нам помогли водолазы, сторож Егоров, экономист Зубкова, работники спецгруппы Зарина и Катков.

Рассказав, каким образом был обнаружен Козлов, Язин продолжал:

— Даже не получив ещё никаких данных из квартиры пенсионера, мы предположили следующее: «Чёрный Ло­гос» работает именно в Ясногорске; его шефом является тот крупный разведчик, который любит цветистые названия групп и агентов; Козлов — один из мелких технических исполнителей группы.

Арестовав Козлова, мы упустили связных, забирав­ших у него плёнку. Эта спешка была ошибкой, вся ответ­ственность за которую падает только на меня.

Перехожу к спецчасти. На нашей общей встрече 13 ию­ля я уже сообщал данные, касающиеся кабинета Ильина, сейфа и главного журнала. Кратко повторю их: журнал сфотографирован, враг смел и умён, физически очень силён, работает новейшей техникой, маскируется под человека физического труда, на левом указательном пальце мозоль.

Тут Ганину показалось, что Язин украдкой взглянул на Пургина.

— Далее я говорил, что неизвестный нам шпион живёт в Ясногорске или где-то близ него, что шпионом мо­жет быть никем не заподозренный человек. Однако в этих предварительных исследованиях имелся тогда большой пробел: мы не знали, впервые ли сфотографирован глав­ный журнал или же кражи производились многократно.

Нет нужды говорить, что дело Главурана имеет чрез­вычайный характер для обороны наших атомных тайн. Лучшее тому доказательство то, что председатель Коми­тета госбезопасности лично интересуется нашими поиска­ми через генерала Долгова.

Вот почему БОР учитывал все, даже мельчайшие фак­ты, которые могли, бы дать что-либо для дальнейших по­исков. Люди полковника Берёзова, например, доставили нам такую записку:

«Выдержка из судового журнала парохода «Достоевский» 12 июля.

Сегодня в 7.45, несмотря на яркое утро и обычную аккуратность бакенщика 19-го створа, предупредительные фонари правого и левого берегов не были потушены. На 19-м створе такой случай наблюдаю впервые.

Дежурный Юков».

Деталь эта очень нам помогла, сразу нацелив нас на Верхний Камыш, как ещё называется 19-й створ.

А сейчас перейдём к Синему Тарантулу — лицу новому для нас и пока не фигурировавшему в наших поисках.

Примерно год назад в 50 километрах от Ясногорска Н-ская войсковая часть перехватила кодированную радиограмму. Командир части передал её в госбезопасность. Радиограмму расшифровали и тогда впервые узна­ли, что существует «Синий Тарантул».

Кличка немедленно попала в картотеку БОРа.

Выезжая сюда, я ещё раз посмотрел списки иностран­ной агентуры. Это дало тонкую и, правда, ненадёжную нить от Синего Тарантула к большому международному разведчику, который известен как номер «105-й». Он име­ет обыкновение давать кличку «Тарантул» своим лучшим агентам.

Известно, что у «105-го» работал Жёлтый Тарантул, Чёрный Тарантул, Золотой Тарантул. Возник вопрос: не «105-й» ли действует в Ясногорске? Не его ли агент Синий Тарантул?

Я тогда же интересовался, почему «105-й» называет агентов, словом «Тарантул», прибавляя к нему тот или иной цвет? Почему данный агент близ Ясногорска полу­чил эпитет «Синий»?

Полагая, что здесь есть реальная основа, БОР прове­рил цвет любимых платьев, костюмов, галстуков, глаз и других признаков почти всех работников Главурана и, главным образом, спецгруппы. В орбиту нашего внима­ния попало 9 человек, в том числе одна женщина.

После беседы с инженером Зуевым, построившим Се­рый замок, стало известно, что враг знает секретный ход в Серый замок; что впервые он мог проникнуть в спецчасть после визита Будина к Зуеву, то есть не ра­нее двух-трёх месяцев назад; выяснилось, что Будин име­ет прямое отношение к главному журналу.

­ Рано утром 13 июля я направил дактилоскописта Шустова под землю, чтобы изучить эти скрытые ходы и проверить, пользовался ли кто ими. В подземном рву он встретился со старшим вахтёром Синцовым. Создалось непредвиденное положение: Шустов не мог выдать наших планов и поэтому не мог назваться Синцову; в то же вре­мя Синцов, приняв дактилоскописта за врага, мог ранить или убить его. Поэтому Шустов выстрелом погасил лам­пу, рассчитывая, что Синцов бросится за помощью.

Когда старший вахтёр скрылся, Шустов вышел через потайной ход. К чести инженера Зуева, вы сами могли убедиться, насколько хорошо замаскирован этот выход.

Язин сделал паузу и провёл тыльной стороной руки по лбу.

— На этом этапе работы Катков и Зарина сообщили важные данные по Нежину, которые и помогли нам уста­новить, что Синий Тарантул — не Нежин.

В самом деле, первая встреча Будин—Нежин состоя­лась 10 июля. Синий же Тарантул появился год назад. Кроме того, Нежин недавно навестил Пургина на квар­тире, чтобы рассказать ему о «кандидате наук». Однако, выпив вина, он испугался и уклонился от решения. Всё же Нежин поступил достаточно мужественно, сделав письменное признание. Мать Нежина обнаружила в сто­ле сына конверт, адресованный управляющему Главураном, и доставила его лишь несколько часов назад. С вашего позволения я прочитаю это письмо.

«Товарищ Пургин!

Мне стыдно, что у меня не хватило духа признаться в своей возможной подлости. Подвело шампанское. Этим письмом хочу доказать, что я не изменник.

10 июля я познакомился с Будиным Николаем Николаевичем, кандидатом технических наук. Был у него дома. Пили вино, играли на скрипке, опять пили. Он просил консультировать его по докторской диссертации. Я согла­сился, взял аванс в 2 000 рублей. 16 июня опять пили у него на квартире. Рассказал про торий, уран. Будучи нетрезв, опять взял у него 1 000 рублей. На встрече с Ганиным о знакомстве с Будиным умолчал. Думал: «Бу­дин москвич, кандидат, потому и щедр». К тому же он просил не подрывать его научного авторитета, не расска­зывать, что ищет на стороне соавторов для научной работы.

Я просмотрел часть диссертации Будина и подумал: «Как мало он смыслит в статистике». Всё же я дал ему подробный анализ. Он вручил мне ещё 3 000 рублей, го­воря, что у него денег куры не клюют. Денег у него, действительно, много. Опять пили. На этот раз он попросил: «О деньгах молчите. Пусть это будет нашей тайной».

Однажды он сказал: «Нужна твоя помощь. Встретимся завтра до работы на берегу Алмана, на скамье, у ку­пальни». Я пришёл, и он тоже, но ему нездоровилось. Мы просидели рядом молча, и он ушёл, не сказав ничего.