– В деревне тоже не выявлено новых случаев заболевания! – по секрету сообщил им один из врачей, судя по голосу, это была женщина. Утром и вечером она приходила к археологам в лагерь, чтобы осмотреть их и взять анализ крови. В отличие от «Дарта Вейдера», который даже не счел нужным представиться, женщина сказала им, что она вирусолог и зовут ее Жанна, однако на вопросы отвечать не стала, сославшись на инструкции.

Это была единственная просочившаяся к ним новость, так как Торново, переведенное «на казарменное положение», держали в полной информационной блокаде, даже мобильные у них временно забрали, а у Бьорна изъяли станцию спутниковой связи. В ответ на отчаянные протесты шведа и угрозы обратиться в посольство, в прессу и в суд по правам человека прозвучало безапелляционное: «Это необходимо во избежание распространения панических настроений и слухов!»

Хотя слухи все равно поползли – такого не скроешь! Ведь обязательно кто-то где-то что-то видел… Скупые сведения перевирались на все лады. Одни говорили, что археологи откопали могилу древнего ведуна, а на ней было заклятие… Другие утверждали, что нашли, дескать, не захоронение, а чумной могильник, и теперь область «закроют», мол, кто-то видел колонну военных грузовиков на дороге. Количество жертв измерялось уже не десятками, а сотнями. Старухи предсказывали конец света. В окрестных деревнях поднялся ропот, пошли волнения.

Торновцы тоже роптали, жить в полном информационном вакууме было невыносимо. До сих пор они ничего не знали о судьбе своих товарищей – доктора Дэна и двух Вадимов. Их в первый же день поместили в мобильный госпиталь и держали за семью замками.

– Умоляем, скажите, как там наши? – слезно просила Маша, в который раз пытаясь разговорить людей в скафандрах.

– Неужели трудно вымолвить одно слово, живы ли? – вторил ей Архипцев. – Как вы не понимаете, мы же с ума сходим!

Но те молчали – на любую информацию был наложен запрет.

Лишь на пятнадцатый день (впрочем, так сказала Гронская, сам же Лобов давно потерял счет дням) обстановка в лагере стала меняться. Сначала стихло громыхание экскаваторов и еще каких-то зловещего вида агрегатов, техника уехала, и Торново погрузилось в тишину. На следующее утро Тася, вставшая, как обычно, первой, объявила всем, что куда-то исчез шлагбаум с часовыми, к вечеру исчезло и ограждение.

– Ура! Свобода! – выкрикнул было Гарик, но старшие сказали ему, что радоваться рано, так как пока ничего не ясно и надо дождаться официального объявления о снятии карантина.

Наконец на следующий день в Торнове появились люди, на которых уже не было костюмов-скафандров. Без этого облачения Дарт Вейдер утратил свою пугающую значительность. Он оказался неприметным лысым очкариком, и если бы не зловредность, то его никто бы не узнал. Он подошел к командирской палатке, у которой было велено всем собраться, и, цедя слова сквозь зубы, объявил, что угрозы заболевания больше нет, карантин снят.

– Все выводы о вспышке заболевания неизвестной этиологии и выполненной работе, – продолжил он довольно пространно, – будут своевременно направлены в надлежащие инстанции. – Затем он сообщил, что мобильный госпиталь на короткое время останется в лагере до окончательного выздоровления двух пациентов.

– Почему вы сказали двух? – не понял Архипцев.

– Потому что третий больной умер. Он поступил в крайне тяжелом состоянии, и спасти его было невозможно, – недрогнувшим голосом ответил Дарт Вейдер.

– Кто? – одними губами спросила Марья Геннадьевна.

Им оказался Вадим Маленький, который умер еще в день поступления.

Все были потрясены. Маша вскрикнула и прижалась к Севе, тот нахмурился:

– Эх, Вадик, Вадик… Что же мы теперь его родителям скажем?

Лицо Лобова исказила гримаса боли.

– Очень вам сочувствую. Но молодой человек был уже в коме, реаниматологи ничего не смогли сделать, – выступила вперед молодая худощавая женщина, знакомая археологам как вирусолог Жанна. Растерянно проводив взглядом своего начальника, когда тот ушел, посчитав, что сделал свое дело, она тихо продолжила: – Не обращайте внимания, такой уж он человек, терпеть не может неясности, неопределенности. А в вашем случае этого хоть отбавляй. Что же касается ваших товарищей, то они идут на поправку и скоро вернутся в лагерь.

Под натиском торновцев добродушная доктор Жанна поддалась и взялась провести разъяснительную беседу и ответить на все вопросы, которых за время карантина накопилось немало.

– Основная задача нашей службы заключается в ликвидации эпидемиологического очага, для этого необходимо выявить источник заражения, пути распространения болезни, установить всех контактеров… ну, и так далее, – уверенно заговорила доктор. – Но в случае с Красным Рыболовом мы не нашли никакого эпидемиологического очага.

– Как так, очага нет, а эта проклятая оспа откуда-то взялась?! – удивился Сева.

– Да, почему же погибли люди? – обратилась к врачу Гронская.

– Я – вирусолог, а не Господь Бог, и всего знать не могу. Я знаю только то, что говорит мне мой микроскоп. А он говорит, что ни в одном из препаратов не обнаружены тельца першена. Это вообще не оспа, то есть не вирус, а нечто абсолютно другое, просто имеющее аналогичную клиническую картину, – видя, что не все ее понимают, Жанна пояснила: – То есть похожие симптомы, как и при заражении натуральной оспой. Жар, болевой синдром, обливная сыпь, вирулентность…

Архипцев многозначительно кашлянул.

– Это когда зараза передается от одного к другому, – с гордым видом вставила Алевтина.

– Примерно так, – улыбнулась врач. – И все же, несмотря на совпадение клинической картины, это оказался не вирус какой-либо из осп, так как цитологические и иммунохимические исследования его не выявили… – Она запнулась, потому что Архипцев снова кашлянул и по-ученически поднял руку. – Хорошо, попробую объяснять иначе. Итак, любой вирус имеет свои характерные микробиологические признаки. Но признаков этих мы не нашли, хотя провели сотни, если не тысячи, разных анализов, собрали пробы воды, почвы, растений, досконально исследовали насекомых, грызунов, птиц… Помимо этого были проведены посевы всех возможных биологических материалов, и они также не выявили ни одного патогена. Таким образом, бактериальная составляющая тоже исключается.

– Но тогда отчего же люди умерли?! – спросила Маша.

Доктор Жанна замялась:

– Скажу прямо, лично я не знаю. Слишком многое в вашем случае остается необъяснимым, даже… загадочным.

– А мутация нам не грозит? – спросил Гарик.

– Тебе стопудово грозит! – прыснула Аля.

– Плохое время для шуток! – оборвала их Гронская.

Доктор Жанна продолжила:

– Завтра наш основной состав уедет отсюда, шеф – тоже. Он доложит свои выводы начальству, начальство суммирует все и отпишет заключение в Минздрав. Что в нем будет, я не знаю. Лично мое мнение сводится к тому, что в случае с Красным Рыболовом мы столкнулись с какой-то атипичной формой отравления. Все заболевшие могли иметь разовый контакт: вдохнуть, съесть, выпить или просто дотронуться… да-да, тактильный фактор не исключается, словом, контакт с некоей агрессивной ядовитой средой.