Даже у тех, кто входит в социальную группу, можно проследить ослабление личностных сил, подобное тем, какие случаются при неврозах, но они компенсируются благодаря притоку жизненных сил и более высокой работоспособности вне, а отчасти также внутри тех сфер, в которых господствует группа. То состояние, которое преобладало до формирования группы, никоим образом не застраховано от неврозов. Сильный страх и отчаяние – условия образования и толпы, и равно так же социальной группы. Но это указывает на опасность гораздо более тяжелых личных неврозов. Опыт показывает, что пренебрежение повредит так же, а то и сильнее, нежели чрезмерное отвержение влечений[115]. Эгоистическая жажда удовлетворить свой порыв неукротимо растет и приводит к гораздо более острым столкновениям с общественными нормами.

Из этого следует вывод: благодаря воспитанию коллектива, принятому внутри своей сферы, социальная группа избегает реального возникновения личностных неврозов, которые угрожают появиться как итог наличия страха; однако в этом процессе она создает симптомы, идентичные симптомам личностного невроза; но они разделяются между всеми, кто входит в состав многочисленной и высоко оцениваемой группы, а потому теряют свой нездоровый характер. Более того, в организованной структуре происходит сверхкомпенсация перенесенных потерь личностных ценностей с помощью увеличения эйфории, как и некоторых жизненных функций и благ (сублимаций). Эту защиту от невроза можно сравнить с прививкой. Она сохраняет свое действие только тогда, когда человек рад быть частью организованной структуры; если принадлежность к ней начинает вызывать раздражение и приобретает оттенок принуждения, защита теряет ценность.

Когда мы говорили об условиях возникновения социальной группы, мы столкнулись с тем, что среди них – воздействие страха и разрушение надежды на то, что человеку удастся справиться со страданиями собственными силами; мы обнаружили уверенность в том, что вождь олицетворяет высшие идеалы, которые принесут спасение. Преданность лидеру, его интроекция означали для отдельных людей возвышение собственной воли, в то время как товарищи в группе давали не только объект любви и, следовательно, облегчение страха, но и источник силы и защиты.

Там, где недостает этих отношений, цели и обещания группы перестают привлекать. Напротив, ограничения свободного мышления и желаний личности, которые налагает группа, начинают отторгаться. И также прекращается умиротворение страха, а сопровождающие его компенсации, которые так восхищали в организованной структуре, теряют свою привлекательность, как только эти условия не выполняются. Это происходит, когда внешние беды, жизненные невзгоды и опасность прекращаются и не поддерживаются искусственно (как это, например, можно сделать путем воспитания до самого конца), или, если вождь показал себя неспособным оправдать возложенные на него надежды, он утрачивает ореол идеала, и помощь товарищей по группе кажется излишней. Когда такое происходит, принесение в жертву самостоятельного мышления и действия, которых требует масса, воспринимаются как тягостное бремя, которое человек в ожесточении скидывает и ломает. Любовь к вождю превращается в ненависть к тирану, потребность в ненависти, которую раньше вождь направлял вовне, обращается против него самого, а потребность в любви ищет объекты за пределами прежнего узкого круга.

Как и при любых больших жизненных изменениях, так и при оставлении или разрушении социальной группы сначала наступает регрессия, прежде всего, как правило, функциональная, принимающая форму примитивных бунтарских проявлений гнева; в политике, например, произойдет возвращение к прежним формам государственности и правления, в религии – реформация, или, в прямом смысле, «ретроформация». Но в то же время начнется формирование нового. Новая форма выстраивается аналогично описанному нами выше, когда человек обретает свободу от страха, рожденного чувством вины, и его губительных последствий после того, как защитные механизмы, используемые прежде для защиты от страха, не справились со своей работой. Но есть и определенные различия. Организованная структура – жесткое формирование и, следовательно, ей нелегко приспособиться к необходимости новых и более эффективных компенсаций и способов избавления от страха. А потому опасность ухода людей является реальной, сколь бы велики ни были силы притяжения, рожденные масштабом группы и содержанием ее компенсаций. В дальнейшем нам придется обратить более пристальное внимание на социологическую возможность. Любое исцеление невроза, то есть, собственно, любое настоящее преодоление страха (в противоположность устранению боязни) является социальным достижением, поскольку происходит освобождение и активизация любви к окружающим людям и другим объектам. В таких обстоятельствах общество, свободное от элементов толпы, может занять место социальной группы, которая в таком случае теряет свою ценность. Исследуем такую возможность.

В толпе удается защититься от страха только ценой личности; среди воли толпы личность претерпевает убыток в мышлении, чувствовании и волевых желаниях, и отчасти также в религиозном и моральном сознании, хотя в этих последних сферах есть и свои компенсации. Личность впадает в примитивизм и инфантилизм такого рода, какого, собственно, некогда было невозможно и представить у культурных людей. В качестве ответной услуги организованной структуры мы назвали умиротворение страха, затем возрастание эйфории и прилив сил у тех, кто чувствует себя в толпе как дома; создание материальных и духовных благ (политическая независимость, духовные ценности в искусстве и религии), призванных приносить счастье. Впрочем, тем, кто не хочет или не может опустошить самого себя ради толпы, грозит усиление страха и боли. Такие люди либо становятся защитниками своих подавленных личностей, отчего подвергаются жестоким преследованиям и истязаниям, либо скрывают свои чувства и страдают от мук и одиночества. В первом случае человек будет больше страдать от боязни, во втором – от страха, если не сможет создать некий вид компенсации, особенно в форме воодушевленной борьбы за свободу. Если вождя больше боялись, чем любили, то появится новая блокировка страха.

Разрушение всех социальных организаций еще отчетливей проложит путь к боязни и страху, к войне всех против всех, к праву сильного и анархии, которые будут поощрять криминальные наклонности и поставят человека в положение постоянной угрозы. Правление, основанное на варварстве и жестокой силе, брутальное насилие приводят к увеличению боязни и страха. Тотчас же возникают новые толпы, призванные дать защиту слабым и господство сильным.

Поэтому возникает вопрос, не может ли существовать такая форма человеческой организации, которая, с одной стороны, защищала бы от страха, насколько на это способно общество, с другой стороны, сохраняла бы личную свободу и давала развитие индивидуальности, чтобы в этом обществе никто не чувствовал рабства. Для этого желаемая форма свободной от массовости совместной жизни должна быть достаточно сильной, чтобы сформировать прочную связь между отдельными людьми, каждому из них предоставить необходимую безопасность, найти наилучшее применение его способностям на благо общества или даже всего человечества и таким образом исполнить справедливые требования индивидуализма и (в самом широком смысле) социализма.