– Почему? Из-за грязи?

– Да какая там грязь. Нет, просто неуютно тут…

А вот Адриенне как раз было уютно и спокойно. Она толкнула нещадно заскрипевшую дверь и вошла внутрь.

– Сейчас, дана. Я только свечу зажгу…

Но Адриенне свеча не требовалась.

Ей хватало падающего откуда-то сверху рассеянного света. Падающего, выхватывающего из темноты лица… сколько же их! И какие лица…

Мужские и женские, молодые и старые, иногда детские личики – и все на один вид. Светловолосые и темноволосые, высокие и низкие, но все…

Все правители, все мужчины, кто носил на голове корону, все были с одинаковыми сапфирово-синими глазами. Яркими, пронзительными… Быстро забилось сердце.

– Сибеллины, – шепнула Адриенна.

Ее предки.

Под портретом были даты, и Адриенна легко нашла последнего правителя. Вот он, совсем молодой мужчина, улыбается, а глаза грустные… знает о своей судьбе? Горюет о разлуке с любимой?

Он ведь не смог жениться, не смог признать ребенка… почему? Наверное, она никогда этого не узнает.

Непонятно. Вот его отец, его мать… ну хорошие же люди, даже по портретам видно. Он – статный и синеглазый, она рядом – тоненькая, словно веточка, каштановые кудри по плечам…

А сын – весь в отца. Нет, не похоже, что тут дело в родителях, может, тут как с эданной Ческой? Король должен жениться на невинной девушке?

Адриенна положила себе расспросить об этом дома падре Санто. И шагнула дальше.

Туда, где на портрете была изображена единственная синеглазая женщина.

Единственная…

Черные волосы, синие глаза, точеное лицо… знакомое. Откуда она ее знает?

– Вы – одно лицо, дана, – тихо подсказала Джованна.

И с этим было сложно спорить. Тот же тонкий нос, тот же высокий лоб, те же острые скулы, словно лицо сужается к подбородку, да и сам подбородок – острый, упрямый… лицо женщины на портрете было именно таким.

– Свобода. Ветер. Хаос…

– Вы такая лет через десять будете, дана.

«Если доживу, – повисло в воздухе. – Если. Доживу».

Но вслух Адриенна ничего говорить не стала. Вместо этого она коснулась руки нарисованной женщины.

– Интересно, какая ты была. Не кто, историю я знаю. А вот – какая?

– По всему видать – властная дама, – пробормотала Джованна, но тихо-тихо, чтобы не отвлекать девушку. Да и не получилось бы ее отвлечь.

Синие глаза смотрели в синие глаза.

И не было здесь и сейчас Адриенны. Было только синее-синее небо. Кто сказал, что у них глаза цвета сапфира?

У них глаза цвета неба…

Того самого, чистого и неистового, которое видят только птицы. Только те, кто без опаски смотрит на солнце. Только там. В самой его вышине.

И черты лица у женщины тоже птичьи.

И руки…

И даже платье – серебро нижнего платья и тяжелая черная ткань верхнего…

– Как ее звали?

– Моргана. Ее звали Моргана.

Адриенна молча кивнула.

– Я бы назвала свою дочь Морганой…

Но кто позволит?

И все же, все же… казалось девушке, что на платье Морганы узор из вороньих перьев, что она сейчас шевельнется, встряхнется – и сорвется с портрета черная птица, с криком вылетит в окно.

Потом стали видны и другие детали.

Черные косы, уложенные в тяжелый узел на затылке, убранные от лица – правильно. Такое лицо нельзя закрывать.

Яростная королева, гневная, неистовая, готовая на все для своих близких.

Тяжелые браслеты на руках – кованое серебро или?.. Ударишь таким, и добавки не понадобится. И на пояс из металлических колец так и просится клинок. И что блеснуло в черных ее волосах – рукоять кинжала?

И кольцо на пальце.

То самое?

Адриенна кивнула своим мыслям. Да, это было то самое кольцо, которое показал ей отец. И девушка знала: вернувшись домой, она его наденет. И не снимет. Это – ее наследство!

Она его… приняла?

Но когда?

И все же, все же… дома у нее еще не было ощущения, что она имеет право на кольцо. Дома – не было. А сейчас она чувствовала, что наденет кольцо – и оно станет ее родным.

И никак иначе.

– Есть еще один ее портрет.

Адриенна с трудом отвела глаза, и посмотрела туда, куда показывала Джованна.

И снова ахнула.

Та же женщина?

Или не та?

Ее лицо, ее глаза, ее улыбка и платье, ее кольцо… все – ее. Но какая же она здесь… другая! Здесь она была изображена рядом с супругом. И дети, которых они обнимают, мальчик и девочка.

Но почему так?!

Что тебе было в этом короле? Что ты в нем нашла, что увидела? Моргана, ответь!

Рядом с женщиной не стоял статный красавец. Ее не обнимал за плечи светловолосый гигант. Рядом с ней стоял…

– Горбун?

Адриенна произнесла это вслух, но Джованна услышала.

– Говорят, первый из Сибеллинов был горбат. Но душа у него была добрая и настоящая. И дети не унаследовали его уродства.

– Разве он урод? – искренне удивилась Адриенна.

Вот что хотите с ней делайте… первый король из династии не был красавцем, но и уродом он не был. Светлые волосы… седые? Что же ты увидел, что поседел так рано? И глаза самые обычные, карие, с прозеленью. Только вот обычным его не назовешь. Он просто… просто художнику удалось совершить чудо. Он передал не золото и драгоценности, не роскошь нарядов и зала. Он увидел то, что было между этими двумя.

Как робко, невероятно нежно сжимают мужские пальцы руку женщины. Какая у первого Сибеллина теплая и добрая улыбка. Как сияет лицо Морганы, когда она смотрит на мужа и детей. Каким светом лучатся ее глаза…

– Говорят, она была ведьмой…

– Ведьмы не умеют любить.

Джованна замолчала. И то верно. Какой главный признак ведьмы? Нет, не водой ее проверяют, не огнем, не причастием. Ежели ведьма хитрая и подлая, она от всего защиту найдет.

Первый признак ведьмы – она не может любить никого, кроме себя. А остальное так уже, побочно. Не важно…

Здесь и черное платье королевы казалось уже не доспехами – уютной мягкой ночью. И улыбка у нее была спокойная и добрая. И вроде бы ничего не изменилось… нет?

Кольцо, то самое воронье кольцо, оказалось надето на руку ее сына.

Его передала по наследству королева. И Адриенна заберет его.

Девушка не знала, сколько она стояла перед портретом. Пока не догорела свеча… пока не тронула ее за плечо Джованна, намекая, что пора бы и честь знать. И только тогда Адриенна смогла оторваться от синих глаз.