Ресторан почти опустел, и официантка выразительно посматривала на меня, пытаясь понять, когда же ей удастся закрыть кассу. Я перечитала получившийся материал – длинная, почти на целый авторский лист статья получилась, фактически, обзорной. Мы заслуживаем ту музыку, которая льется на нас из динамиков всех маршруток страны. Мы порождаем чудищ, а затем требуем, чтобы пришли богатыри и победили их, но на месте любой отрубленной головы вырастают еще три. Переслав статью, я расплатилась, сложила ноутбук в сумку и отправилась домой пешком. Представляя, какой скандал и истерику мне сейчас устроит Павлик, я все замедляла и замедляла шаг. Мысль о необходимости что-то с этим решать огорчала меня. Нам с Пашкой придется расстаться, я не имею права жить с ним, зная, что он мне безразличен, но как остаться без поддержки единственного друга, на крепкое плечо которого я привыкла опираться уже столько лет. Признаться ему во всем, но попросить не бросать меня? Как малодушно и эгоистично. Как похоже на меня.

Я скользнула взглядом по спящим тополям, постриженным кустам, припаркованным недалеко от нашего подъезда машинам. В окнах уже почти не горел свет, было тихо-тихо, и только ветер шевелил листву – звук, которого никогда не услышишь днем в центре города, потому что его обязательно заглушат ревущие машины, быстрый стук каблуков. Я промахнулась, и мои глаза не сразу увидели одинокую фигуру, сидящую на лавочке на детской площадке, прямо за кустами. Подошла к дверям, принялась искать в рюкзаке ключи от домофона, что было нелегко, учитывая то, как много хлама приходится таскать с собой.

Я увидела его краешком глаза, когда он уже встал и направился ко мне, и, увидев, тут же отметила, что он сидел там все это время и я его видела, но не обратила внимания. Значит, он сидел и смотрел на меня. Ярослав Страхов во втором часу ночи – около моего дома.

– Ты? – Мои зрачки расширились, я была настолько не готова к этому, что не успела испугаться или разволноваться. Я сразу впала в ступор. Страхов смотрел на меня и хмурился, и на его лице было написано какое-то сложное, совсем непонятное мне чувство. Он был и зол, и расстроен, и встревожен, и устал.

– Я, – кивнул он, продолжая пристально смотреть на меня и будто бы раздумывать, стоит или нет мне вообще что-то говорить.

– Но… что ты тут делаешь? Как ты тут оказался? – пробормотала я, невольно любуясь тем, как оттеняет мягкий ночной свет его загорелое, резко очерченное в темноте лицо. Его верхняя губа чуть подрагивала, но рот оставался плотно сжатым. Наконец он облизнул губы и разжал их.

– Я звонил тебе.

– О! – только и пробормотала я, и горячая волна ненависти к самой себе залила меня с головой как цунами. Не могла подождать еще немного, дура? Он бы позвонил! Но какая-то часть моей вредной личности подняла голову и ехидно подметила, что теперь зато он вообще приехал. И ждал меня. Я открыла было рот, чтобы что-то сказать, но моя мысль, видимо, не укрылась от Страхова. Он нахмурился еще больше и пояснил:

– Меня взяли на шоу. Завтра первые съемки, я хочу, чтобы ты была там.

– Да, конечно, – кивнула я, и уверенность моя в том, что он тут вовсе не ради завтрашних съемок, только возросла. Тогда ради чего? Ради меня? Улыбка чуть тронула уголки моих губ. – Куда и когда прибыть?

– Почему ты не отвечала на звонки? – бросил мне Страхов и добавил, подумав, что «так журналисты себя не ведут».

– Я… я забыла телефон, – не рассказывать же ему, в самом деле, о том, что я сознательно отрубила этот телефон от себя, как руку. И все это только ради того, чтобы не мучиться при мысли о нем и не ждать. О, я не умею ждать, совсем не умею, как выяснилось.

– Я хочу, чтобы ты всегда была на связи, – Ярослав посмотрел на меня еще суровее, играя желваками, и вдруг подошел ближе, резко взял мою руку и сжал ее. Что он делает? Читает мои мысли? Если так, то я совсем не возражала, и мои мысли можно было свободно прочитать на моем лице. Я хотела, чтобы он никогда больше не покидал меня. Вряд ли такое возможно.

– Прости меня. Я не хотела… – пробормотала я, – причинять тебе проблемы.

– Иначе во всем этом нет никакого смысла, понимаешь? – Он явно говорил о чем-то другом, не о мобильной связи. – И нам лучше прямо сейчас это закончить.

– Нет, не надо. Не надо ничего заканчивать, – я испуганно замотала головой. Страхов замолчал. Он посмотрел вдаль, скользнул взглядом по фасаду моего дома, а затем снова обернулся ко мне, и в глазах его я увидела (ошиблась?) боль. Он покачал головой.

– Почему?

– Я думала о тебе, – проговорила я, глядя прямо ему в глаза. Страхов вздрогнул, его темные глаза на несколько секунд загорелись огнем, и я почувствовала, как его рука сжалась еще сильней. Он замер, и в этот момент я могла бы поклясться, что он хотел меня поцеловать. И кто бы только знал, как сильно я сама этого хотела. Я стояла, чувствуя странную дрожь в ногах, и смотрела на него. Но потом что-то случилось, изменилось, и Ярослав с видимым усилием отвел свой взгляд от моего, отпустил руку и отошел на несколько шагов, так и не сказав мне больше ничего. Он сжал кулаки и отвернулся, явно решив уйти прямо сейчас. Здесь и сейчас. И через минуту я снова стану несчастной. Как все стало просто и непереносимо. Когда он рядом, я чувствую себя птицей, когда его нет… Я подалась вперед, чувствуя, что, если он сейчас уйдет, я просто умру на месте.

– До завтра, Василиса, – бросил он и развернулся, чтобы уйти прочь. Я вздрогнула так, словно бы он этими словами меня ударил по лицу. Ноги стали совсем деревянными, и волна злости поднялась откуда-то изнутри. Зачем он приходил? В чем он меня обвиняет? Что за игру он ведет?

– Нет! – крикнула я, и Страхов обернулся. – Нет!

– Что – нет? – переспросил он, явно уже взяв себя в руки. О, как я ненавижу людей с хорошей выдержкой. Чертово самообладание и самоконтроль – не самые сильные мои качества.

– Зачем ты приехал? А почему ты не звонил? Я три дня ждала звонка! – выкрикнула я.

– Правда? – Страхов хищно улыбнулся, и я поняла, что это был промах. Провал. Я выдала себя. Ты ошиблась, Василиса, совсем как профессор Плейшнер. Ты ошиблась.

– Да. Это правда, к сожалению, – я отвернулась, чувствуя, как его взгляд сканирует меня с головы до ног.

– Ты ждала моего звонка?

– Да, – я почти шептала, но Страхов уже вернулся, подошел ко мне вплотную, приподнял мой подбородок и заставил меня посмотреть ему в глаза. Мои щеки пылали.

– Я нравлюсь тебе, да?

– Да, – беззвучно прошелестели мои губы, но Страхов не дал мне увернуться, не позволил укрыться ни за словами, ни за жестами, ни за прикрытыми ресницами. Он смотрел на мое лицо, наслаждаясь и моим смущением, и моей растерянностью. Бесенята плясали в его глазах. Вот ведь сукин сын. Надо что-то сделать. Что-то, что уравняет нас в этой игре.

– Это плохо, Василиса. Плохо. Ты только не влюбляйся в меня, – сказал он, улыбаясь. Я покачала головой и улыбнулась.

– Не буду, – заверила его я, и, поднявшись на цыпочки, прикоснулась губами к его губам, заставив его вздрогнуть и отпрянуть. Он смотрел на меня с изумлением, но теперь уже пришел мой черед улыбаться.