Недовольный тем, что его перебили, Константин Константинович скривился, но смолчал, потом выдавил улыбку и посмотрел на уютно рассевшегося на тахте собеседника:

– Всегда ты торопишься.

– Ладно, полковник, не бузи! – Хамелеон любовно провел рукой по гладкой шерсти кошки, свернувшейся калачиком на его коленях. – Извини, что перебил, – добавил он примирительно, и его глаза озорно сверкнули огнем, в котором не было ни капли раскаяния.

«Посмотрим, как ты, любезный Хамелеончик, запоешь, когда провалишь операцию! Уж поверь мне, я сумею сделать из тебя козла отпущения!» – Константин Константинович ухмыльнулся про себя и, заложив ногу на ногу, пристально посмотрел в глаза своему собеседнику.

– Итак, в Термезе ты ждешь моего звонка. После этого вы едете на аэродром и встречаете четверых парней. – Он достал из кармана и протянул собеседнику толстый пакет, крест-накрест перевязанный бечевкой. – Тут их фотографии и подробные инструкции. Если кратко, то вы должны доставить их на третью погранзаставу и с помощью наших друзей переправить на афганскую территорию. Затем заляжете на дно и спокойно дождетесь их возвращения. После этого забираете у них товар и везете, так сказать, обмыть их соленый пот в заранее подготовленное место. «Моете» так, чтобы даже зубов не осталось. Но запомните: это должно произойти не раньше, чем товар окажется в ваших руках. Надеюсь, не нужно повторять это еще раз? Ты меня понял?

– Безусловно. Я понимаю это так, что в случае, если они появятся без товара, никаких «щепетильных» действий не предпринимать?

– Да, по крайней мере до тех пор, пока не убедитесь в их дальнейшей бесполезности. Впрочем, это уже будешь решать не ты, тебе скажут. Для них ты – майор КГБ Бодров; впрочем, фамилию им говорить не обязательно. Так, что еще? Ах, да, о кислоте не беспокойся: ее завезут в «баню» наши друзья из местной агентуры. Вот и все. Подробнее написано в инструкциях.

С этими словами Константин Константинович поднялся и направился к выходу. Уже открывая массивную металлическую дверь, полуобернулся и отрывисто бросил:

– Ни пуха ни пера.

– К черту, – буркнул Хамелеон и, проводив полковника взглядом, не излучавшим теплоты, принялся закрывать замочки и навешивать цепочки. Он любил надежность, а что может быть надежнее хорошо закрытой бронированной двери?

Виктор открыл дверь водителю Константина Константиновича, но тот не вошел, оставаясь стоять на пороге; лишь протянул руку, здороваясь, и кивнул, приглашая идти следом:

– Пойдем со мной.

– Зачем? – удивленно спросил Виктор.

– Константин Константинович в машине ждет, ему с тобой поговорить надо.

Виктор удивленно пожал плечами и тяжело вздохнул, как будто выйти на улицу было для него неимоверным испытанием:

– Не понял, но понравилось. Что он, сам сюда не мог прийти?

Водитель окинул Виктора уничтожающим взглядом и не удостоил ответом, видимо, решив, что этот наглый тип, наполовину высунувшийся из квартиры, не стоит траты лишних слов. Вместо этого он развернулся и пошел прочь. А Виктор еще раз удивленно пожал плечами и, крикнув ребятам, чтобы те закрыли дверь, спустился вниз по лестнице и, выйдя из подъезда, направился к стоявшей на обочине машине Константина Константиновича.

… – Надеюсь, ты все понял? – закончив инструктаж, поинтересовался полковник у сидевшего рядом Виктора.

– В общем-то, да. Только я не могу взять в толк, почему мы должны скрываться от наших войск, и не просто скрываться, а в случае обнаружения использовать, как вы выразились, все средства, вплоть до применения оружия, а проще говоря, грохать своих почем зря, чтобы не дай-то бог не оказаться в их руках. Я, конечно, понимаю, что операция секретная, но не до такой же степени!

– Сержант, не вам определять степень секретности! – довольно грубо оборвал его Константин Константинович, достал сигарету и, щелкнув зажигалкой, закурил торчавшую изо рта папиросу. – Я мог бы не отвечать на ваш вопрос, но отвечу, чтобы внести ясность. Весь нюанс данной экспедиции в том, что ценности находятся на территории суверенного – я повторяю, суверенного – государства, и хотим мы этого или нет, с этим надо считаться. Если дело получит огласку, могут быть различные осложнения, вплоть до международного скандала. Америка только и ждет, чтобы мы где-нибудь оступились, и если они прознают про вывоз ценностей с территории Афганистана, то у них наберется не один ушат грязи, чтобы вылить на нашу родину. Так что хотите ли вы этого или нет, но секретность должна быть абсолютной, иначе, уж поверьте мне, ЦРУ найдет, в чем порыться, и развесит наше грязное белье на всех углах. Да и афганское правительство, узнай оно, о какой сумме идет речь, не останется паинькой – «народному правительству» тоже захочется своего кусочка пирога. Ведь на деньги, вырученные за эту кучку драгоценностей, можно не только остановить священный джихад, но и с потрохами купить всех их противников. А уж предавать на Востоке умеют. Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему секретность должна быть полной? А что касается наших, то вы должны провести свою группу так, чтобы никто вам на пути не встретился, ясно?

Виктор неопределенно пожал плечами, молча вылез из стоявшей в переулке машины и в сопровождении водителя вернулся назад в квартиру. О подробностях инструктажа, а особенно о последней его части, касающейся указаний относительно советских войск, он решил пока умолчать, втайне надеясь, что этого не придется делать совсем. Он прикрыл за собою дверь и, скинув кроссовки, прошел в гостиную. Там, словно кукла, плюхнулся в кресло и почти весело оповестил друзей о предстоящем событии:

– Все, ребята, через три дня вылетаем, так что готовьте манатки.

– Тю, – аж присвистнул Михаил, – а я-то рассчитывал пожить тут на халяву еще месячишко-другой. Вай, вай, вот горе-то мне, горе! – он сделал жалобное лицо и в притворном ужасе схватился за голову.

– Пишите письма до востребования, – позевывая, ляпнул Козулин и, махнув рукой, широко зевнул.

– Ага, мой адрес не дом и не улица… Давайте лучше чайку попьем! – откликнулся Чепиков и поплелся на кухню, шаркая по паркету подошвами тапочек.

– Не возражаем, – поднимаясь, согласился за всех Виктор, и они пошлепали вслед за скрывшимся на кухне Чепиковым.

Виктор проснулся рано, спать не хотелось. В ленивой задумчивости он почесал за ухом, сладко потянулся и, усмехнувшись, что есть силы крикнул:

– Рота, подъем! Тревога!

После этих слов в комнате началось невообразимое. Чепик, хватая спросонья отсутствующий автомат, с закрытыми глазами совал ноги в воображаемые сапоги. Козулин со всего размаху ударился о широкую полку, прибитую над изголовьем кровати, и теперь вопил, схватившись за голову. Мишка Блатной поливал бывшего замка благим матом, а сам Виктор, лежа в постели, заливался слезами в беззвучном хохоте, но не долго – подушки, дружно полетевшие в него со всех сторон, вмиг привели его в чувство и заставили уйти в глубокий тыл, спрятавшись под одеяло. Это помогло, но снова не надолго. Дружными усилиями стащив с Виктора одеяло, ребята вылили на него кружку воды и, усевшись на спину, принялись дубасить.