совер­шенно не знал, посочувствовали ему: это надо же, какая ирония судьбы — поспей он чуть-чуть пораньше и успел бы ее удержать. Некоторые даже считали, что с этой целью он и поехал за авто­бусом. Но никто, видимо, не ставил под сомнение его невинов­ность, даже тени сомнения не возникло у них, как возникло оно у Джона (Уолтер это почувствовал), когда тот ездил с ним в Фи­ладельфию. Уолтеру казалось, что у Джона были свои сообра­жения о том, почему он последовал за Кларой, но, с другой сто­роны, Джон имел на то основания, и это Уолтер тоже понимал. Джон больше, чем кто-нибудь другой, знал о его отношениях с Кларой, куда больше, чем, скажем, Айртоны. О своих планах отправиться в Рино за разводом Уолтер сообщил Джону только после похорон, и Джону показалось странным, почему он не ска­зал раньше. Последние недели Уолтер вообще вел себя как-то непонятно — не звонил Джону, ни с кем не встречался. Свои подозрения Джон никак не выказывал, но Уолтер их чувствовал. У него возникло желание поговорить с Джоном начистоту, во всем ему исповедаться, включая поездку к Киммелю и смутные чувства, обуревавшие его в тот вечер, когда он пустился вдогонку за Кларой. Но Уолтер подавил это желание.

Джон, знавший больше всех, по-прежнему оставался его луч­шим другом. Рядом — когда в нем есть нужда, вдали когда Уолтеру хочется побыть одному. В среду вечером он был у Уолте­ра, когда позвонила Элли.

Она звонила узнать, не сообщила ли полиция чего нового.

Уолтер ответил, что сотрудники нью-йоркской полиции побывали этим утром у него на службе и допросили его.

— Они держались совсем не враждебно,— уточнил Уолтер,— только расспрашивали о том, что я говорил раньше.

Полицейские в штатском побеседовали с ним всего несколь­ко минут, и Уолтер решил, что это не столь уж серьезно, а то бы полиция обратилась к нему на пару дней раньше.

Элли не спросила, когда они увидятся. Уолтер знал, что она понимает: после того, что в воскресенье распубликовали газеты, им лучше пока не встречаться, не то появится новая сенсация. Но Уолтеру так хотелось с ней свидеться, что он махнул на все рукой и выпалил:

— Элли, ты можешь встретиться со мной завтра вечером? Можешь приехать ко мне пообедать?

— Если ты считаешь, что это не страшно, конечно, могу.

Когда Уолтер вернулся в гостиную, Джон, склонившись в углу над тумбочкой, перебирал пластинки.

— Элли очень тебе дорога, Уолт? — спросил он.

— Думаю, очень.

— Сколько времени это у вас продолжается?

— Ничего у нас не продолжается,— ответил Уолтер с легким раздражением.

— Ты ее любишь?

Уолтер подумал.

— Не знаю.

— Она тебя явно любит.

Уолтер уперся взглядом в пол, смутившись, как мальчишка.

— Она мне нравится. Может, я ее и люблю. Ей-богу, не знаю.

— Клара знала о ней?

— Да, еще когда и знать-то не о чем было.

— Несколько раз вы, видимо, все же встречались? — спросил Джон, посмотрев на него.

— Только дважды.

Уолтер медленно прошелся по комнате. Он думал о том, как тщательно выбирала Клара этот ковер, обегала в Манхаттане все магазины, пока не нашла именно то, что нужно,

— Значит, ты сумел произвести на нее сильное впечатление,— заметил Джон, добродушно посмеиваясь.

— Надолго ли его хватит? Я не очень хорошо ее знаю.

— Брось скромничать,— голос Джона походил на ворчание дружелюбного медведя.

— Но я и вправду не знаю, чем у нас кончится с Элли,воз­разил Уолтер, вконец растерявшись. Они с Джоном мало гово­рили о женщинах — только о том, что значит быть на них жена-

тыми. Если у Джона и были связи после развода со Стеллой, он о них помалкивал. Уолтер впервые изменил жене с Элли.

Джон выпрямился с кипой пластинок в руках.

— Кстати, хочу повторить — мне нравится Элли. Если вы двое друг другу по сердцу, по-моему, это здорово.

Джон улыбнулся, Уолтер ответил тем же.

— Дай-ка я тебе налью.

— Спасибо, не надо. Приходится следить за талией.

— Тридцать четыре дюйма тебе все равно не грозят! Давай выпьем за Элли.

Уолтер щедрой рукой соорудил два хайбола с шотландским виски и поставил на кофейный столик. Они уселись, подняли стаканы, и тут Уолтер сломался. Улыбка его превратилась в горь­кую гримасу, на глазах выступили слезы.

— Ну, Уолтер, не переживай,— произнес Джон, обнимая его за плечи.

А Уолтер думал о Кларе, которая растворилась, оставив после себя несколько унций пепла в отвратительной серой капсуле. О Кларе, чье тело он ласкал, которая была такой красивой. Он почувствовал, как Джон пытается взять у него стакан, и вцепился в него мертвой хваткой.

— Ты, верно, считаешь меня последней скотиной? — спросил Уолтер..— Считаешь, что я скотина, раз сижу тут. и пью за дру­гую женщину, когда жену только что сожгли в печи, скажешь нет?

— Скажу нет! Уолтер, немедленно прекрати!

—, И раз я сижу тут сейчас и все тебе выкладываю, скажешь нет? — продолжал Уолтер, не поднимая головы.— Но будет тебе известно, я обожал Клару. Я любил ее больше всех женщин на свете!

— Я знаю, Уолт.

— Нет... ты не все знаешь. Никто не знает.

Уолтер услышал, как хрустнул стакан. Он посмотрел на свои сочащиеся кровью пальцы, что сжимали неровный осколок, раз­жал руку, и битое донышко упало на пол.

— Ты не знаешь,— повторил он.— Не знаешь, каково мне сейчас.

Он думал о пустой лестнице, о пустой спальне на втором эта­же, о ярких Клариных шарфиках, что лежали в стенном шкафу на верхней полке. Он думал о Джеффе, как тот не находит себе места ни днем, ни ночью, поджидая хозяйку. Он думал даже о звуке ее голоса...

Уолтер почувствовал, как его ревком.поставили на ноги, понял, что это Джон хочет отправить его умыться, и принялся извиняться:

— Прости, Джон, как глупо все получилось, прости. Ты не думай, виски тут...

— Какое виски, ты и выпить не успел! — возразил Джон, по­могая ему подняться по лестнице.— Вымой лицо и руки и хватит думать об этом!

Глава 24

В эту неделю у Уолтера было очень мало работы: готовясь уйти в полуторамесячный отпуск, он все дела передал Дику Дженсену. Уолтер этим воспользовался и не сидел до конца рабочего дня. Служба угнетала его еще сильнее, чем дом в Бенедикте. В четверг около трех часов дня он вошел