Узрев противостоящую им силищу, многие шёрёверны пришли в смущение. Будь франков хотя бы вдвое больше, с ними еще можно было бы совладать, но защитников Овсяного торжища оказалось три-на-два раза больше против одного викинга. В смятении северяне подались вспять на несколько шагов, так что непреклонный Эгиль оказался в переднем ряду один. Стойкость норманна усовестила шёрёвернов, и они вновь встали на прежние места.

В стане франков началось какое-то движение.

– Поднять щиты! – прокричал Скаллагримсон.

Но ополченцы и дружинники Хавре не пошли в наступление, а лишь раздались в стороны, давая узкий проход невысокому пузану с большим крестом в руках. При его появлении франки обнажили головы. А он шел сквозь строй сечников и размахивал крестом так, точно собирался огреть им по голове каждого, кто ее перед ним не склонит.

– Что это за скоморох? – спросил у Волькши Рыжий Лют. Оба венеда давно изготовились к битве. Олькша, как дубину, перекидывал с плеча не плечо свой меч завидной работы, а Годинович лелеял в горсти Родную Землю.

– Сдается мне, что это и есть волхв Мертвого Бога Йокса? – предположил Волкан.

– Кого? – удивился верзила.

– Мертвого Бога Йокса. Ты что, не уразумел, какого лешего фризы с нами увязались? Они же еще на Спайкерооге все про этого Йоксу талдычили. Дескать, насолил он им без меры через франкского конунга Карламана.

– Ну ничего себе! – покачал рыжей башкой Олькша.

– Так ты что, ничего этого не внял? – вытаращился на него Волькша.

– Неей, – пробасил Хорсович с самодовольным видом. – Где же их, инаких, поймешь? Они ж на своем языке все больше чирикают. А я и в свейском-то еще не силен. Да и на что мне лишнее разуметь? Мне бы вот мечушку опробовать побыстрее – это было бы славно.

– Да не торопись ты, рыжий чурбан, – пожурил его Годинович. – Поди, еще успеешь нажраться железной каши.

Глаза Олькши зажглись радостным огнем – давненько он не чесал языком на родном наречии, давненько не бранился от души.

– Это я-то рыжий чурбан? – чуть не со смехом вступил он в перепалку.

– А нечто я? – не уступил Волькша.

– Да я тебе, сопле латвицкой, сейчас покажу, кто у нас тут чурбан!

Рыжий Лют сгреб Годиновича в охапку, намереваясь накрутить ему уши, но тут внимание венедов привлек безумный изворот, который учинил Хагель Кродерлинг. Наследник фризских конунгов подскакал к одному из своих конных самострельщиков и выхватил у того из рук седельный стреломет. Засим он погнал коня куда-то за спинами варяжских лучников. Фриз выехал довольно далеко за край своих отрядов и тут, развернув коня вдоль противостоящих рядов, бросил своего красавца в безумный галоп. Фризский жеребец не скакал – летел быстрее стрелы, а наездник направлял его на человека с крестом. За пару мгновений до того, как Хагель поравнялся со служителем Мертвого Бога, он вскинул руку с самострелом и спустил собачку. Было слышно, как тяжелый дрот пробивает лопатку своей жертвы. Человек с крестом даже не вскрикнул, а упал точно мешок с сухарями, у которого о застреху перетерлась веревка.

– Nous sommes la mort а toi et tous les serviteurs du Dieu Mort! – прокричал фриз зазубренные франкские слова.

«Он вначале увидел смерть этого кабана, а потом ему оставалось лишь исполнить то, что видели его внутренние глаза», – подумал Волькша.

При виде такого злодеяния хаврские латники отшатнулись, но в следующее мгновение рванулись вслед за Кродерлингом. Ряд щитов распался. Две сотни стрел понеслись вслед вороному фризскому коню. Но ни одна из них не достигла цели.

– Стреляйте! – прокричал Хагель.

Через мгновение пятеро франкских лучников зашлись в смертельном кашле, еще четверо запричитали от боли. Досталось даже ополченцам.

Франки тотчас забыли об убийце человека с крестом и повернули луки в сторону варягов. Их залп был нестроен. А выцеливать просторно стоящих противников оказалось куда сложнее, чем сыпать стрелы на плотную толпу. Только одна из двух сотен стрел была пущена не напрасно, да и та лишь слегка ранила молоденького шёрёверна-лучника, не успевшего выхватить щит из-за спины.

Тем временем Хагель подал знак своим людям, и часть из них устремила лошадей туда, где прорвался ряд тяжелых франкских щитов. Едва ли латники успели бы сомкнуть строй, но с правого крыла наперерез фризам бросились конные дружинники Хавре. Их лошади не могли тягаться с фризскими, но их путь был короче, и они оказались возле прорехи раньше. Но не в прорыв в ряду латников метили воины Хагеля, а в разодетых франкских всадников. Те так увлеклись скачками, что не заметили, что фризы оказались у них за спиной. Хранители Священной рощи прошлись по рядам хаврской конницы, как крупный гребень по черничнику: кого сокрушили, кого просто спихнули с коней. Осознав свою оплошность, франки начали поворачивать лошадей, но тут свой норов показали фризские кони. Точно и они пришли мстить за старые обиды. Мощногрудые красавцы наскакивали на франкских лошадок и валили их вместе с наездниками.

Видя такой расклад, конники с левого крыла хаврского строя рванулись на помощь своим товарищам. Численный перевес франков сыграл свою роль, и фризы поспешно отступили, увлекая за собой всех всадников врага вкупе.

Латники, тем временем выровнявшие строй, дождались, когда конники очистят поле битвы, пробежали пять шагов вперед и остановились. Лучники последовали за ними, на бегу накладывая стрелы на тетивы.

Залп, произведенный с более близкого расстояния, был гораздо опасней.

Ряд тяжелых щитов придвинулся еще на пять шагов. Теперь до соратников Скаллагримсона оставалось не более ста локтей.

– Разом! В середку! – крикнул бывший копейщик уппландского ярла.

Восемнадцать метательных копий одновременно выпорхнуло из рук северян и вонзилось в щиты латников. Отягощенные дротами, те стали неповоротливыми, и в их ряду вновь раскрылась щель. Тридцать варяжских стрел как одна попали в цель. Досталось и стрелкам, и пехотинцам.

Слаженное наступление франков захлебнулось. Они сделали всего пару шагов вперед и поспешно сомкнули ряды. С учетом поверженных всадников перевес по нанесенному урону был пока на стороне нападавших. Но защитников Хавре оставалось еще слишком много.

Копейщики и лучники сумели еще один раз потрепать ряд франкских щитов, прежде чем дружинники Хавре приблизились совсем близко. Эгиль счел благоразумным отступить копейщиками и лучниками к своим мечникам. Мгновение спустя железный еж из варяжских мечей и топоров накатился на франкских латников. Большие щиты в рукопашной сече – немалая обуза, и сто пятьдесят викингов вполне могли бы опрокинуть две сотни хаврских мечников даже в купе с тремя сотнями легковооруженных лучников, но тут в драку ввязались ополченцы. Их, вооруженных всем, что попалось под руку, было много. Очень много. И пусть они владели своим оружием не так, как дружинники, и тем более не так, как шёрёверны, всю жизнь добывавшие себе пропитание бранным железом, они все равно могли задавить северян числом.