– Привет, – произнесла она и вскинула ладошку в приветственном жесте.

– Привет, – несколько удивленно произнес Андрей. – Ты что здесь делаешь?

– Не хотела звонить. Ну, как тебе вчерашнее?

– Как видишь, жив и даже цел, – Ларин держал в руке ключи от машины.

– Я волновалась за тебя. Но звонить не стала, решила здесь тебя дождаться. Разговор есть. Садись, по дороге все и расскажу, – Катя смотрела на Андрея неприкрыто влюбленным взглядом.

Ларин не стал спорить, ему было интересно, что же такое сообщит Медникова.

Катя умело вырулила со двора. Ее новенький «Фольксваген-Жук» влился в поток машин.

– Зеркальце мне поправь, – попросила Катя, – а то губы красила, забыла на место поставить. Ну, все, спасибо. Кстати, как тебе этот цвет? – Медникова причмокнула губами.

– Мужчины в косметике не разбираются. Лучший цвет помады тот, когда не заметно, что женщина вообще красится.

– А еще говоришь, что не разбираешься в косметике. Это же главное правило, чтобы тушь, тени, помада в глаза не бросались, – ухмыльнулась Катя.

Светофор мигнул желтым, машина плавно тронулась с перекрестка.

– Теперь слушай сюда, – Медникова перешла с игривого тона на серьезный. – Не вздумай заговаривать со Старикановым о вчерашних событиях. Для него – ты ничего не знаешь, не в курсах. Ясно?

– Он сам-то хоть знает? – уточнил Ларин.

– Естественно, – эмоционально произнесла Катя.

– Ты не слишком жестикулируй, лучше руль держи, а то врежемся с тобой в соседнюю машину.

Медникова послушалась совета, больше руками не размахивала.

– Нилу Константиновичу партийная разведка обо всем доложила, когда они за тобой еще по городу гонялись. Дымов уверен, что его люди настоящего «правдоруба» преследовали и упустили. А Стариканов теперь суперподозрительным стал. Повсюду ему шпионы мерещатся.

– И мне бы мерещились, – согласился Ларин. – Ведь «правдоруб» не миф, а кто-то из нашего окружения. И гадит он нам по-крупному.

– Тебе и Стариканову нагадил, а мне, получается, помог. Хоть и не хотела я у тебя хлеб отбирать.

– Короче, Катя, получается, что ты меня опять выгородила, помогла.

– Сделала, что могла. Я и Дымову, и Стариканову мозги запудрила. От тебя подозрения отвела. Я понимаю, что ты как лучше хотел сделать, но в следующий раз, если что-то затевать будешь, лучше со мной посоветуйся. А то везение – оно не вечное.

– Я везучий, – улыбнулся Ларин, откровенно глянув на колени Медниковой.

Та понимающе улыбнулась в ответ и не стала одергивать сбившееся платье.

– Ты сильный и ловкий.

– Какой уж есть. Я твой должник. Давай после работы встретимся? – предложил Андрей.

– А зачем? – игриво поинтересовалась Катя. – Я сегодня не выспалась.

– Посидим, поговорим… Развлечемся, если ты не против.

Ларин положил ладонь на колено Медниковой. Та делала вид, что не замечает этого.

– Вести машину не мешает? – Андрей слегка сжал и тут же расслабил пальцы.

– Нисколько, – Катя облизнула губы остреньким язычком. – Мы же взрослые люди. У меня или у тебя встретимся?

– Лучше у меня.

– Заметано. Что-нибудь принести с собой?

– Ты и сама отличный подарок.

На светофоре Катя нагнулась к Ларину и поцеловала его в губы.

– Скорей бы вечер, – проворковала она ему в самое ухо…

На утреннем совещании у Стариканова так и не прозвучало ни единого слова о событиях вчерашней ночи. Нил Константинович понимал, что ситуация для торговли мандатами складывается сейчас для партии не лучшим образом, а потому и не требовал от Медниковой невозможного. Ну, а потом пришел Марат Дымов, молча сел в углу и стал ждать, когда беседа закончится.

Стариканов, взглянув на него, скомкал разговор с Лариным и Катей, выпроводил их из кабинета, напутствуя:

– Теперь время такое, что один день страды потом целый год кормит. Вы уж не подведите. А мы с Дымовым всех наших недругов рано или поздно прищучим.

Когда Катя с Андреем покинули кабинет, Стариканов вопросительно посмотрел на Змея Искусителя. Тот тяжело вздохнул и развел руками.

– Стараемся, Нил Константинович. Работа идет.

– Мне не процесс нужен. А результат, – раздраженно проговорил Стариканов, казалось, что в его бороде проскакивают электрические искорки. – Мне этот «правдоруб» как кость в горле стоит. А вы до сих пор узнать не можете, где он свое гнездо свил.

Марат Дымов, как опытный человек, искушенный в аппаратных играх, правильно выстроил стратегию разговора, сперва дал понять, что ничего не узнал, а потом выдал информацию. Правда, практического толку от нее не было, но все же Стариканову хоть какое-то утешение.

– Гнездо мы вычислили, – произнес Дымов. – Но, к сожалению, совсем немного опоздали. «Правдоруба» не застали. Судя по всему, он жесткий диск с собой унес и вряд ли на прежнее место вернется. Засаду на всякий случай оставили.

– А с казачком засланным что?

– Выщемим и его, не сомневайтесь.

– Быстрее, а то весь наш бизнес под угрозой…

Целый день Ларин мотался по городу, встречался с возможными покупателями должностей. Вроде бы все они были разными людьми – мужчины и женщины, высокие и низкие, толстые и худые, образованные и простоватые. Но было в них и что-то, выделявшее их, как особую породу людей. И только в конце дня Андрей сообразил, что именно. У всех был одинаковый взгляд, какой-то мутный, несмотря на алчный блеск в глазах, и все они беззастенчиво врали, даже когда старались говорить чистую правду. И возвращаясь домой, Ларин поймал себя на мысли, что использовать полиграф, как это делал Стариканов, не такая уж и плохая идея…

За окном квартиры уже догорело заходящее солнце. Вспыхнули лампочки в доме напротив. Ларин расставлял на низком журнальном столике посуду. Он не сомневался, что Катя не передумает и обязательно приедет к нему. Закуски сплошь были легкие – зелень, бутерброды и фрукты. Ларин поставил на стол две толстые зажженные свечи и погасил верхний свет. Язычки пламени отражались в бокалах, по комнате растекался приятный аромат плавленого воска. В колонках «домашнего кинотеатра» негромко переливалась классическая музыка. Андрей сидел и ждал, глядя прямо перед собой.

В этой жизни ему часто приходилось притворяться и обманывать. Что ж поделаешь, если служить высшей справедливости по-другому не получалось? Вроде бы нужно было к этому привыкнуть. Но Андрей так и не сумел изжить в себе чувство вины.

– Да, мне приходится целовать женщин, которых я не люблю, я пожимаю руки и улыбаюсь мерзавцам и негодяям, – рассуждал Ларин. – Я раздаю и беру взятки. Так чем же я отличаюсь от них? Результатом! У меня есть точная и конкретная цель. А все остальное – это как игра актера в кино. С той только разницей, что по мне стреляют настоящими пулями, стреляю в ответ и я. Да и кровь льется совсем не киношная…