У жителей Северной Фредерик и Южной Мейн деньги водились еще с давних времен. А у некоторых из тех, кто там жил, их было намного больше, чем у многих других. Но с социальной точки зрения дело было не в количестве денег: семья «X», жившая на Лэнтененго, могла быть давнишней богатой семьей Гиббсвилля, а могла быть недавно разбогатевшей семьей, но семья «Y», жившая на Северной Фредерик или Южной Мейн, была одновременно и старинной, и богатой.

Тот факт, что люди покидали Северную Фредерик и Южную Мейн, предпочтя Лэнтененго и всевозможные проезды и переулки, что появились в западной части Гиббсвилля за двадцатые годы, можно считать делом рук молодежи — молодых мужчин и женщин, повзрослевших за второе десятилетие века. И к концу третьего десятилетия их уход с этих улиц был настолько окончательным, что семьи, оставшиеся в старых домах, считались слегка (или не слегка) эксцентричными или были консервативны настолько, что это также воспринималось как чудачество. В этих домах и оставшихся в них семьях дети уже не рождались, а внуки рождались в новых или обновленных домах на улице Лэнтененго, а также в проездах и переулках (или, того хуже, в одной из больниц Гиббсвилля). «Исход» был почти всеобщим; и даже до того как в Вашингтон вместе со своими идеями прибыл мистер Франклин Д. Рузвельт, старые дома на Южной Мейн и Северной Фредерик стали олицетворением старомодного образа жизни — факт, неохотно и боязливо признанный сыновьями и дочерями, покинувшими эти памятники архитектуры и навещавшими их теперь лишь на Рождество и по семейным праздникам.

Однако 14 октября 1909 года массовое продвижение на запад хоть и ненадолго, но приостановилось, и эта временная остановка была вызвана женитьбой одной замечательной пары из Гиббсвилля. Супружество Эдит Стоукс и Джо Чапина считалось важным событием из-за положения в обществе невесты и жениха, а также из-за их семейных связей, но это событие было еще и источником радости жителей Южной Мейн и Северной Фредерик. Эдит Стоукс была с Южной Мейн, Джо Чапин — с Северной Фредерик, однако важнее всего прочего было то, что Джо забирал невесту в свой дом на Северной Фредерик, номер 10. И это событие было чуть ли не укором другим молодым людям, решившим купить или построить дом на Лэнтененго. «Если Северная Фредерик хороша для Джо, сына Бенджамина Чапина, значит, она хороша и для любого в Гиббсвилле», — говорили люди постарше. Джо своим решением заслужил их благодарность и доверие, а эти люди свою благодарность и свое доверие не раздавали направо и налево. Их особенно радовало решение Джо, потому что такой богатый красивый молодой человек и к тому же наследник старой гиббсвилльской семьи мог выбрать для своего жилья любое место, и никто бы не посмел его критиковать. Он мог бы построить калифорнийское бунгало в квартале домов с 2100 по 2200, и люди этому нашли бы оправдание. Джо Чапин, будучи Джо Чапином, уже пользовался популярностью среди друзей своих родителей; но когда к этой популярности добавились его деньги, его привлекательная внешность, тот факт, что он женился на девушке из Гиббсвилля, и то, что он предпочел поселиться не на Лэнтененго, а на Северной Фредерик, он сразу же зарекомендовал себя как молодой человек, который способен видеть различие между переменой и прогрессом и не станет отрекаться от ценных атрибутов прошлого лишь потому, что это атрибуты прошлого.

Были и такие, что полагали — не настаивая на этом, — будто заслуга Джо Чапина в проявлении его здравомыслия частично принадлежит Эдит Стоукс, так как среди замеченных у Эдит достоинств, доставшихся ей от родителей, ни одно не упоминалось так часто, как здравомыслие. «Эдит — девушка с поразительным здравомыслием», — говаривали окружающие. И это замечание исходило из уст не только мужчин, но и женщин. Однако те мужчины и женщины, которые отдавали некоторое предпочтение Джо (разумеется, не противопоставляя их друг другу), отмечали, что у Джо хватило здравого смысла выбрать девушку со здравым смыслом. «Не будем называть имен, но Джо мог выбрать в Гиббсвилле любую девушку, — говорили они. — Однако у него хватило здравого смысла выбрать Эдит». И не было человека в Гиббсвилле, по крайней мере достойного человека, который, набравшись бестактности, предположил бы, что необычайное здравомыслие Эдит, вероятно, компенсировало в ней отсутствие внешней привлекательности. В их северных краях все еще бытовал обычай говорить девушке, какая она сегодня хорошенькая, — без всякого преднамеренного намека на то, что она не была хорошенькой вчера или не будет хорошенькой завтра. И этот комплимент мало кто из девушек подвергал сомнению, но Эдит Стоукс была из тех, кто никогда не принимал его за чистую монету. «Но я вовсе не хорошенькая, и знаю об этом», — говорила обычно она и с такой уверенностью и полным отсутствием кокетства, что ее честность еще больше убеждала людей в ее здравомыслии. Каким-то образом было известно, известно практически всем — хотя вслух и не обсуждалось, — что у Эдит Стоукс никогда не было никого, кроме Джо Чапина. Другие девушки по крайней мере получали удовольствие от общества своих ровесников — молодых людей и молодых женщин, — но Эдит Стоукс держалась в стороне от пикников, поездок на лодках и вечеринок у «Потока»; она находила предлоги отказаться от катания на санях и «ужинов с цыпленком и вафлями». Она ездила верхом и играла в теннис, иногда с молодыми людьми — своими приятелями, — но единственным человеком, с которым она приходила на бал Ассамблеи, был молодой человек, чью фамилию впоследствии она будет носить всю свою жизнь. Чтобы встретиться с Джо Чапином, ей никогда не надо было отменять никаких других встреч. Когда Джо Чапин оказывался в городе, она просто не назначала никаких встреч для того, чтобы, послав ей записку или встретив ее на Северной Мейн-стрит, он всегда знал, что, когда бы ему ни захотелось ее увидеть, она будет свободна и готова с ним встретиться. «Я считаю, что девушке неприлично притворяться, будто она увлечена молодым человеком, когда это вовсе не так. К тому же я, например, совершенно не умею флиртовать», — говорила Эдит.

Достоинства этой необычайно здравомыслящей, честной и прямой девушки были настолько велики, что тот, чьего одобрения она так упорно добивалась, в конце концов их оценил. Она ждала его, пока он учился в приготовительной школе, колледже и Высшей юридической школе, каждый раз надеясь увидеть его, просто посмотреть на него во время его приезда домой на Рождество (включая то жуткое Рождество, когда он отправился в Новый Орлеан навестить приятеля по колледжу и так и не приехал домой). Она замечала, что он хорошеет лицом, что у него улучшилась фигура, а умение держаться и манеры стали поразительно свободными и изящными, — и все это благодаря его новым знакомствам и поездкам в дальние города, которые для нее были не более чем точками на карте. Эдит еще не до конца понимала, что будет делать, если останется с ним наедине и будет ему принадлежать, — ее знания о физической стороне любви были основаны главным образом на сплетнях и логическом сравнении своего собственного тела и его функций с таковыми у животных. Но ни один мужчина или мальчик не касался ее обнаженной кожи и не ласкал ее даже в одежде, а ласки девушки во время ее годичного пребывания в частной школе с пансионом были приятны и даже возбуждали, но не имели никакого завершения, по крайней мере такого завершения, которое было бы возможно вместе с Джо. Той девушкой в школе она завладела целиком и полностью и с удивлением для себя обнаружила, насколько легко и быстро это произошло. Девушка писала ей любовные письма, делала ей одолжения, выполняла за нее черную работу и, рискуя быть исключенной из школы, приходила к ней в зашторенную кровать в общей спальне. Но этот опыт, помимо непосредственного удовольствия, лишний раз убедил Эдит в том, что она в общем-то уже знала: девушка ответит страстью на определенные ласки мужчины, а мужчина, от которого она желала этих ласк, был Джо Чапин, способный дать ей и большее. Однако что бы он ей ни дал, ей нужен был только он один, и никто другой. Таким образом, то, что казалось в ней застенчивостью, на самом деле было сдержанностью. В ее отношении к другим девушкам сказывались сдержанность, чувство превосходства, основанное на знании и опыте, и отсутствие любопытства. Легкость, с которой она завладела своей соученицей, убедила ее в том, что она так же легко может завладеть любой из своих приятельниц. По отношению же к другим молодым людям, помимо Джо Чапина, ее любопытство не шло ни в какое сравнение с ее желанием завладеть Джо, и в те годы, которые предшествовали их женитьбе, она была убеждена, что, когда она завладеет Джо, она завладеет человеком, которым никто никогда не владел. По отношению к Джо Эдит обладала какой-то необычайной прозорливостью, и однажды, лежа в постели наедине со своими мыслями, она вдруг поняла, что он еще никому никогда не принадлежал. Он был нетронут, девствен, неосведомлен и наивен. Опыт же, приобретенный Эдит благодаря ее любознательности, вместе с ее догадкой о его девственности давал ей над Джо такое преимущество, о котором он не подозревал и которому никак не мог сопротивляться. Эдит решила вести себя осторожно, но в ней произошла перемена, и Джо этой переменой гордился, так как ему казалось, будто именно он в какой-то мере помог Эдит приобрести уверенность в самой себе. И это было сущей правдой. Она была уверена, что незадолго до свадьбы у Джо с его отцом состоится приватный разговор, и после него она сможет научиться кое-чему от Джо и изучить вместе с ним нужную технику, но Джо пока еще не знал, что помимо этого существуют глубины выражения страсти и когда Эдит им завладеет, она использует его для изучения этих глубин.