– Ладно, беги к гостям, но чтобы в субботу была в моем домике как штык!

Татьяна вскочила на ноги, пригладила волосы, одернула платье и кинула на дружка полный ненависти взгляд. Сейчас бы его за ноги да в пролет! Впрочем, гарантии успешной расправы не было. Самое страшное, что может быть, – пролетев со второго этажа, ноги переломает. Да и не способна Татьяна на такое злодеяние! Опять фантазии!

Не успев достойно ответить на ультиматум Степана, она услышала, что двумя этажами выше открылась дверь. И почти сразу зазвучали голоса Тима и Алисы. Поняла: молодежь вышла на лестницу покурить. Алиса со смехом сказала новому знакомому:

– Мои предки еще не знают, что я, когда выпью, тянусь к сигарете. Давай спустимся ниже, а то ненароком мама-папа на площадку выглянут.

– Ты прямо как ребенок! – подначил ее Тим. – Неужели и заграница тебя не раскрепостила? Там школу закончил, считай, взрослый человек. Ты ведь самостоятельно живешь уже год.

– Ну, зачем мне родителей зря расстраивать, через пару недель укачу обратно и буду жить как нравится. А правда, что ты – байкер? Тетя Лариса рассказывала, что ты гоняешь на мотоциклах так, что дух захватывает. А я, представь себе, ни разу на байке не ездила.

– Это упущение надо восполнить! – горделиво откликнулся Тим. – Оставь номер мобильного. Выдастся свободное время, я тебе позвоню!

– А тетя Лариса не приревнует? У вас ведь с ней все на полном серьезе? – отыграла подначку приятеля Алиса.

– Я же не предлагаю тебе перепихнуться.

Тим не видел ничего предосудительного в дружеском общении с девушкой. Лариса должна это понять. Должна верить ему, иначе их любовь погибнет. А он любит ее по-настоящему. Ему, выросшему без материнской ласки – заботы мачехи не в счет, – приятно было чувствовать себя с Ларисой и мужчиной, и мальчиком. И он готов стать ее мужем. Хотя придется смириться с тем, что ровесники его не поймут. Он вспомнил, как подростки на пляже назвали Ларису старухой. И он принял для себя как правило в байкерский клуб с ней не ездить. А Ларисе заявил, что гонки на байке, особенно ночные, – это занятие мужское. Но были, были пассажирки на задних сиденьях у многих его товарищей! Почему бы и ему разок не показаться в клубе со стильной девушкой!

Новость, что дочь курит, Татьяну не слишком удивила. Что поделать, девочка уже взрослая. Сейчас больше беспокоило, как тихо и незаметно распрощаться со Степаном. Татьяна на цыпочках, приложив палец к губам, подтолкнула его вниз, к двери парадного. Целомудренно поцеловала его в щеку и выпроводила во двор.

Степан вышел на свежий воздух в хорошем настроении. Оглянувшись по сторонам, достал из кармана брюк сапожное шило – он всегда носил его для самообороны – и, пригнувшись за машинами так, чтобы его не увидели из окон, весело ткнул шилом в колесо джипа, принадлежащего Дмитрию. Джип покачнулся, включилась назойливая сирена, но Степан быстро юркнул через подворотню на набережную Фонтанки и двинулся как ни в чем не бывало вдоль ограды реки.

Татьяна, возвратясь к гостям, была рассеяна, на вопросы отвечала невпопад. Тревога не покидала ее: из-за своего легкомыслия, из-за глупых фантазий она попала в зависимость к дурному мужику, даже не переспав с ним. Но в глубине души ей льстила безумная выходка Степана, казалось, что на нелепый поступок и угрозы его толкнула любовь к ней.

* * *

А Ника одиноко слонялась по своей квартире, представляя, как супруги Беломорцевы тешат друг друга. Как Дмитрий кладет руку на плечи жены, как что-то шепчет на ухо… Нет, думать об этом невыносимо. И снова ей захотелось заняться лепкой. После изготовления фигурки младенца из муки она купила пластилин, но только сейчас впервые открыла коробку. Медленно разминала пальцами зеленовато-землистый липкий цилиндр. Затем скатала яйцо – абрис будущей головы. Пластилин разогрелся и уже не прилипал к рукам, а пальцы сами вспоминали лицо Дмитрия, как будто снова скользили по нему, как тогда, в пещере. Выступил хребет ровного носа, впадины глаз, как высохшие озера, и надбровные дуги над ними; изогнутые валики губ в мелких трещинках. Ника прикрыла веки и не смотрела, что получается. Она ваяла своего Дмитрия – этот маленький бюстик всегда будет с ней!

Летом все работающие горожане, не ушедшие в отпуск, уповают только на выходные. Главное, чтобы не подвела погода. В последнюю субботу августа день оказался замечательным: с утра на небе не было ни облачка, а солнце жарило, как в середине лета. Все, у кого имелись дачи, торопились на свои участки, а остальные выезжали к ближайшему водоему, просто подышать свежим воздухом.

Дмитрий запланировал семейную поездку в Кавголово, в эту маленькую Швейцарию, для осмотра купленного им год назад участка. Другой возможности показать его дочери не будет: через несколько дней она возвращается в Лондон. Он предполагал, что поедут на машине, все втроем, и не только отдохнут среди сосен у озера, но и обсудят, на каком месте ставить дом. Но Татьяна неожиданно отказалась от этой поездки, огорчив тем самым не столько Дмитрия, сколько Алису. Она сослалась на то, что ей нужно обязательно наведаться в эти выходные к матери во Мгу. Дмитрий от своего плана не отступился, решив поехать с дочкой вдвоем, и даже радовался, что пообщается с Алисой наедине.

Татьяна очень сокрушалась, что не может поехать с семьей. Ведь ее отношения с Дмитрием висели на волоске. Но ее пугала угроза нового демарша со стороны Степана. Накануне, позвонив по мобильнику, он еще раз пригрозил ей устроить грандиозный скандал, вздумай она пойти на попятную. Грозился рассказать ее мужу о том, что было и не было, если она не выполнит его требование. Степан велел Татьяне явиться в его хибару во Мге в субботу утром.

Татьяна отправилась на дачу ранней электричкой. На этот раз она поехала без тележки, только небольшой рюкзак оттягивал ей плечи. Вагон, как всегда, был забит садоводами. Но Татьяне удалось присесть на скамейку перед тамбуром и смириться с тем, что в колени ее вдавливаются чьи-то мешки и доски. Однако она не замечала неудобств и, глядя на перелески, мелькающие за окном, размышляла, как с наименьшими потерями выбраться из случившейся с ней передряги. Как приедет в поселок – прямиком к Степану. Тогда ничего не придется объяснять матери. Здесь же, в поезде, она повязала для конспирации пеструю косынку на голову – обычно она ходила без головного убора – и сменила обычные очки на темные, закрывающие пол-лица.

Выйдя из электрички на своей станции, Татьяна прикупила в ближайшем ларьке несколько банок пива, побросала их в рюкзак и торопливо зашагала к дому Степана. Пришлось, воровато пригнувшись, прошмыгнуть мимо родного забора, мимо разросшихся вдоль него кустов черноплодки. Отметила, что матери у калитки нет, да и быть не могло, поскольку Татьяна не имела обыкновения приезжать в такую рань. Повернула на соседнюю улицу, потом еще раз. Теперь она шла свободнее: здешние обитатели ее не знали. Наконец оказалась на окраине поселка, где ютился в снятой «времянке» Степан. Она увидела героя своих грез и мучителя, едва подошла к его домику. Обнаженный торс временного хозяина светлым пятном выделялся среди зелени – раздетый до пояса Степан выкорчевывал старые кусты и пока не замечал гостью. Татьяна, оглядевшись, юркнула в знакомую калитку, пробежала полузаросшей тропинкой к домику и бросила на крыльцо свой рюкзачок. Затем глубоко вздохнула, набираясь решимости, и пошла по нескошенной траве к сражающемуся с кустарником Степану.