* * *

А в клубе тоже было неспокойно. И тоже вся суета проистекала от одного человека, пришедшего со стороны. Капитан Гринчук работал. Работал старательно, с огоньком и желанием. До полудня он успел переговорить почти со всеми, кто на тот момент был в клубе.

Браток после неприятного разговора во дворе предпочел бы держаться от мента подальше, но Гиря на минуту вызвавший его к себе в кабинет, в двух-трех энергичных выражениях предписал Братку неотвязно следовать за Зеленым и всячески ему содействовать в раскрытии ночного происшествия.

В чем конкретно могло заключаться это самое максимальное содействие, Браток представлял себе слабо. Он уже раз двадцать успел предложить оперу позавтракать или пообедать, раз десять приносил ему воду и, совсем теряя над собой контроль, раз за разом предлагал некурящему капитану закурить.

Но Гринчук на все усилия Братка внимания не обращал.

Зацепив очередную жертву, капитан методично обставлял ее вопросами, внимательно выслушивал ответы, помогая местным интеллектуалам продираться сквозь дебри всяческих «типа», «это», «в натуре».

Вопросы особым разнообразием не отличались. Капитан терпеливо топтался вокруг официальной версии. Кто из кавказцев, когда, как, конкретно в каких выражениях, где, после чего, и не было ли других случаев?

Охрана и обслуга отвечали в том смысле, что да, что было дело. Что звери, то есть, это, типа, лица кавказской национальности, задрали совсем. Так и говорили, в натуре, что всех взорвем к чертовой матери.

Капитан Гринчук внимал этим бесценным показаниям, кивал головой, цокал языком, терпеливо ждал, пока особо активные выпутаются из собственных глупостей, заботливо подсказывал формулировки, если ничего, кроме мата у собеседника не получалось.

Зеленый явно получал от всего этого удовольствие. Он великолепно представлял себе, что после каждого душевного разговора опрошенный пулей бежал на третий этаж клуба в кабинет босса, где сжато, насколько позволяли ораторские и интеллектуальные способности, все пересказывал Геннадию Федоровичу.

Поскольку людей в клубе было много, Гиря выслушал бесталанный пересказ ментовских вопросов ровно двадцать раз, прежде чем позволил себе сорваться. Первой жертвой, как обычно, стала Нина, секретарша и по совместительству громоотвод.

Нина минут пять выслушивала мнение шефа о менте, подрывнике и даже Андрее Петровиче. Мнение обо всех этих людях у Геннадия Федоровича было однообразным, но очень и очень страстным. С каждым новым тезисом Нина меняла цвет лица от белого к красному, а потом снова к белому, что несказанно облегчало чувства Гири. Остальные боялись его не так явно.

– Ладно, – сказал, немного успокоившись, Геннадий Федорович. – Бог с ним.

С кем именно из перечисленного ранее списка должен быть Бог Нина уточнять не стала. Она тихонько вернула лицу более-менее естественный цвет и терпеливо ждала дальнейших указаний.

– Значит так, – сказал Геннадий Федорович, – сейчас ты пойдешь и потащишь мента куда-нибудь пожрать. За мой счет. Сидеть вы там должны не меньше сорока минут. Иначе я тебе…

Нина напряглась.

– Ну, ты сама знаешь. Пока вы там будете кушать – не вздумай бабки экономить – я поболтаю с Братком, его предупредишь заранее. Потом приведешь мента ко мне.

– А…

– Что?

– Если он не захочет идти обедать? Браток вон говорил…

– Ты не в курсе, сколько сейчас шалава за свои услуги берет?

– Нет. Я могу узнать…

– Если он с тобой не пойдет обедать, ты будешь эту цену знать очень хорошо. Слишком хорошо. И цена у тебя будет не слишком высокая, это я тебе обещаю. Поняла?

– Поняла.

– И поласковее с ним, поласковее. Начнет коленку тискать – не тушуйся. Не слышу?

– Хорошо.

– Чтобы очень хорошо. Можешь на меня жаловаться, волну гнать, говорить, что мол сволочь и гад. Только одно ему повторяй постоянно – не жадный. Если, мол, ко мне со всей душой, то я в долгу не остаюсь. – Гиря подозрительно посмотрел на Нину, – Не остаюсь.

– Не остаетесь, – честно признала Нина. При всех многочисленных недостатках шеф действительно не жался при оплате, и даже готов был выплатить неожиданные премиальные за удачно проявленную инициативу.

– Все поняла?

– Мне его, капитана, нужно что, уложить в постель?

Гиря засмеялся. Нина на всякий случай попятилась к двери.

– Не в кабаке. Знаки внимания принимай, но особо не старайся. Это потом. Как я скажу.

Дверь кабинета распахнулась, и перед босом предстал очередной собеседник Зеленого. С ходу, демонстрируя лояльность, подчиненный начал рапортовать:

– Значит, он это, типа, наехал, кто, говорит, из черных, ну, из зверей, это, в натуре, наехал… А я ему, значит, типа…

Гиря побагровел так, что говоривший замолчал.

Геннадий Федорович нежно погладил массивную литую пепельницу на столе и тихим, очень тихим голосом сказал:

– И чтобы я тебя не видел. И если еще один из вас, уродов, сюда сунется, я…

Один из уродов сглотнул, кивнул и вылетел из кабинета.

– Нинка, работай! – приказал Ганнадий Федорович.

– Братка к вам, а мента к кабак, а потом к вам. Правильно?

– Правильно.

– А можно машину взять, наш ресторан не работает…

– Бери. Любую, скажешь – я приказал, – Геннадий Федорович откинулся в кресле, – сюда подойди.

Нина подошла.

Шеф достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, вынул из него три сотенных долларовых купюры:

– Смотри внимательно. Вот эти два портрета ты потратишь на кабак. Что останется – оставишь себе. Но не жадничай. Вот третий портрет – тебе, аванс за возможную сверхурочную работу. Сделаешь все как надо – заработаешь еще. А там, может, тебе другую работку подыщем. Не век же тебе в секретутках сидеть…

На лице секретарши стремительно сменилась целая гамма чувств, от недоверия, к радости, снова к недоверию, и, наконец, к неуверенности.

– Спасибо…

– Но если что не так – тоже сменишь профессию.

– Я поняла.

– Тогда бегом.

Нина выполнила указание шефа буквально. Рискуя сломать себе каблуки, ноги и шею, Нина слетела по лестнице на первый этаж, где Зеленый как раз распинал бармена.

– Ко мне лично никто из кавказцев не подходил, – бармен имел высшее филологическое образование и теперь демонстрировал свой богатый словарный запас, – исходя из того, что говорили остальные люди, я могу практически со стопроцентной уверенностью говорить, что…

Что именно со стопроцентной уверенностью мог говорить бармен, Зеленый не дослушал. Запыхавшаяся от быстрого бега, Нина решительно подошла к капитану: