Она позвонила матери, чтобы сообщить о своем приезде, но таушла на чай в Бридж-клуб. Пакстон подумала, что так оно и лучше, будет времяпобыть одной, посидеть на кухне и вспомнить Квинни.

После смерти няни мать нашла новую прислугу, тоженегритянку, но гораздо моложе. Она как раз ушла за покупками, и Пакстон быласовершенно одна на кухне. Кухня неожиданно опустела без Квинни, Пакстон сужасом вспомнила ее последние слова: «Иногда, когда ты слишком ждешь, жизнь неоставляет шанса дождаться». Она права Квинни теперь уже знает, что была права.Ведь если души бессмертны — Квинни сейчас на небесах вместе с Питером.

Стук входной двери прервал мысли Пакстон, она услышалабыстрые шаги в прихожей. Это была новая служанка; она вскрикнула, увидевПакстон.

— Извините. Меня зовут Пакстон Эндрюз. Я только чтоприлетела из Калифорнии. Я не думала, что напугаю вас.

Девушка потихоньку успокоилась. Она была ровесницей Пакстон,миловидна на лицо, невысока и коренаста.

— Вы учитесь в Калифорнии?

— Да — Вы уже закончили? — с уважениемпоинтересовалась девушка.

Пакстон отрицательно покачала головой.

— Нет, еще нет. — Она не стала объяснять, чтоприехала попрощаться с родными перед отъездом во Вьетнам. Первой обо всем надорассказать матери. Пакстон помогла девушке донести покупки до кухни и немногопоболтала с ней по дороге. Мать пришла через полчаса.

Пакстон показалось, что мать постарела, хотя волосы ее былибезупречно уложены и держалась она так же прямо, как и всегда. Но лицо былоуставшим, появилось много новых морщин со времени их последней встречи полгоданазад. Мать, однако, сказала, что чувствует себя хорошо, и заметила, что Пакстонпохудела. Затем попросила Эммали принести чай и печенье с корицей в гостиную.

После первых глотков Беатрис Эндрюз внимательно посмотрелана дочь и спросила, что ее привело домой. Она была достаточно умна, чтобыподозревать в этом путешествии более серьезную причину, чем дружеский визит.Она прекрасно знала:

Пакстон не любит приезжать домой и без особых основанийэтого не делает.

— Ты выходишь замуж? — продолжила она. В ее голосепреобладали две интонации: первая — разочарование, потому что парень, которыйдолжен стать мужем дочери, не южанин, а вторая, наоборот, — радостная,как-никак дочь становилась невестой. Пакстон только отвела взгляд.

— Нет. Боюсь, этого уже не произойдет, —произнесла она ровным голосом, и мать почувствовала неладное. Однако Пакстон нехотела говорить большего.

— Ты перестала видеться с этим парнем? — Матьвсегда называла Питера «этим парнем». Пакстон усмехнулась. Он погиб два месяцаназад, и первая волна тоски уже начала спадать. Остались тупая боль и печаль,которые останутся навсегда. Она могла жить, и никто не знал, как ей тяжело игорько, кроме, может быть, Вильсонов и тех, кто испытал на себе ужас потерилюбимого. По какой-то странной причине сейчас, когда она собиралась во Вьетнам,она почувствовала себя лучше, хотя боль не покидала ее.

— Я… ох… — Она судорожно подыскивала слова. — Этонемного трудно объяснить. Это не важно, это не важно, мама. — Она не моглапредставить, что мать может разделить с ней горе, и не говорила правду.Повторять все снова слишком тяжело. Он погиб, вот и все.

— Что-то не так? — Беатрис Эндрюз не позволитлгать, ее испытующий взгляд заставил Пакстон сжаться. Нет, избежать признанияне удастся. — Что случилось?

— Он… — Пакстон прислушалась к тиканью старинныхдедовских часов в углу комнаты и сосредоточила взгляд на гардинах, чтобы несмотреть на мать. — Его отправили во Вьетнам… его убили в Дананге вапреле.

Последовало молчание. Пакстон почувствовала, как ее глазанаполняются слезами, и вдруг заметила, что мать встала. Пакстон в удивленииповернулась к ней, и женщина, с которой они всегда были чужими, вдруг селарядом и заплакала.

— Прости меня… Я представляю, что ты испытала… Как этоужасно. — Мать обняла Пакстон, и вдруг Пакстон обнаружила, что рыдает наее плече; она плакала над Питером снова и снова; она плакала над братьямиКеннеди, над Квинни, над Мартином Лютером Кингом, даже над папой. Зачем ониумерли?

Почему все уходят? Зачем он полетел на самолете в грозу?

Почему они не поженились с Питером вовремя? Она пыталасьрассказать матери, что пережила за последнее время, но слова путались, и матьпокрепче прижала ее к себе, чего никогда не делала. Пакстон вспомнила Квинни.

— Почему ты ничего не сказала мне? — В словахматери был легкий упрек. Пакстон видела по ее глазам, что мать сочувствуетбольше, чем Пакстон могла когда-нибудь представить.

— Не знаю. Может быть, если бы я сообщила, его смертьстала бы совсем реальным фактом, а мне хотелось верить… Я думаю, у меня простоне было сил.

— Какой удар для его семьи.

— Его сестра Габби родила ребенка через два месяцапосле его смерти и назвала его Питер.

Пакстон снова заплакала: у нее самой никогда не будет детей.Они провели так несколько часов: плакали, потом пили чай, снова плакали.Наконец Пакстон обняла мать и поблагодарила ее, в первый раз они были вместе.

— Я знаю, что ты чувствуешь, — призналасьБеатрис. — Я помню, что пережила, кода умер твой отец… Я была ошарашена,сбита с толку и испытала такую тоску. Пройдет много времени, Пакстон, преждечем все это уляжется. Но помнить это ты будешь всегда, не каждый день и каждуюминуту, Но каждый раз, когда ты подумаешь о нем, будешь чувствовать пустоту,которая осталась, когда он ушел. — Она похлопала по руке дочери. —Однажды появится кто-то другой, у тебя будут муж и дети, но ты всегда будешьпомнить его и всегда будешь его любить.

Пакстон не стала говорить, что она не может представитьдругого мужчину в своей жизни или детей, которые будут не от него, но мать былаправа в том, что она все время будет любить Питера. Однако тут же мать задалавопрос, который сейчас был неуместен:

— Теперь ты вернешься домой, дорогая? Тебе уже незачемоставаться в Калифорнии.

Они все-таки победили. Она вернется домой. Ее роман с «этимпарнем» закончился. Пакстон повела головой и помедлила, чтобы найти правильныеслова. Ей не хотелось причинять боль матери. Мать проявила сочувствие, вкотором она так нуждалась и за которое была очень благодарна. Пакстон нехотелось огорчать ее, но выбора не было.

— Вчера я ушла из колледжа.

«Из дома, — добавила она про себя, в котором онисчастливо жили с Питером — Я оставила все… Чашу терпения переполнило убийствоРоберта Кеннеди, я не могу больше выносить безумство, творящееся в этой стране,ни минуты больше. Поэтому уезжаю туда, где безумства больше, но там безумствовойны, на войне как на войне».

— Ты ушла по собственному желанию? — Мать былапотрясена, она, как никто другой, знала, что Пакстон не привыкла сдаваться.