ещё и рыдать начала, очень уж впечатлительная была девочка, судя по всему. А она просто зажмурила глаза.

Вопли обозначили момент, когда всё свершилось. Роберт обхватил Катерину за плечи. Правильно, напомни им всем, что это — твоё, другого-то языка здесь не понимают.

— Что-то наш Роб от своей жены совсем разум потерял, околдовала она его, не иначе, — громко сказал в тишине Рональд.

— Ладно тебе, околдовала, — пробурчал Роб. — Женишься — поймёшь.

— И понимать не хочу, — продолжал тот. — Хочу оставаться в уме.

— Хватит, Рон, — оборвал его лорд Грегори. — Как баба уже, честное слово! Только и горазд языком трепать!

Так его, нечего!

— Почему же языком трепать? Я обещал рассказать, куда делось кольцо колдуньи Мэг, и я расскажу, — вкрадчиво произнёс тот. — Это Кэт так задурила голову бедняге Робу, что он взял то кольцо и отдал его колдунье.

* * * *

Лорд Грегори обвёл стоящих вокруг мрачным взглядом, задержался на Рональде.

— А ты откуда знаешь? Вместе ходили?

— Нет, — тот глядел мрачно. — Я потащил вот её к колдунье, а Роб пошёл в замок, потому, сказал, будто знает — что дать старухе Мэг в уплату, потому что иначе она для Телфордов пальцем не шевельнёт. Я и не знал ни про какое кольцо, пока он его старой ведьме не дал. И вспомнил только потом, когда того кольца хватились.

— И отчего же сразу не сказал, подлая рожа? — лорд Грегори надвинулся на племянника.

— Так повода не было, — усмехнулся тот и нагло сверкнул синими глазами.

— Так и проваливай, мерзкое южное отродье! Повода ему, значит, не было! Вон из моего дома, и знать о тебе ничего больше не хочу! Не был бы сыном сестры — пришиб бы на месте, а так, — никто не успел ничего понять, а тяжёлая рука лорда Грегори уже припечатала Рональдову щёку.

Тот дёрнулся.

— За что, дядя?

— За то, что или уж сразу доноси, или до конца века своего молчи, бестолочь, — изволил пояснить тот. — А козни строить в этих стенах нечего, у меня для того вон баб дурных полный дом. Хотел воевать? Так и надо было воевать, а не за бабами волочиться и не склочничать. Так и скажи своему отцу — выгнали с позором, возвращаться не велели. Потому что доверия тебе больше нет, и за спиной я тебя больше не оставлю.

И не сводил с Рональда взгляда, пока тот бочком, держась за щёку, не убрался в дверь, забирая с собой своих людей.

А лорд Грегори повернулся к Роберту и Катерине. Роберт так и держал её за плечи, ей было страшно, но любопытно — как долго тот продержится против отца и лорда.

— Слушаю тебя, сын и наследник. Что скажешь? — спросил обманчиво мягко.

Тот прямо съёжился сразу — кажется, никак не ожидал, что с него вот прямо спросят.

— Ну, взял. Ну, отдал Мэг. А чего? — да-да, а что такого, так говорили дети в школе.

И Валера так же говорил.

— Я-то думал, у меня сын. А у меня — не пойми что, — лорд всё ещё не сводил с Роба тяжёлого взгляда.

— А кто бы ещё спас Кэт? — пробурчал Роб. — Все только жрать горазды! И с обрыва толкать! Кому она мешает?

— Да кому нужна твоя баба! Одной больше, одной меньше, делов-то. А ты, значит, решил, что эта вот твоя жена стоит семейного сокровища.

— Да какое там сокровище-то! Ну, видел я его, в руках держал! Обычная побрякушка, только старая, толку-то от неё! Разве что ведьму привязать, но пользы-то с той ведьмы! Она нам что, земли защитит? Клинки вражьи отведёт? От заговоров избавит? Перед королевой слово замолвит? Да ничего подобного! Только вылечит, и то — если согласится! Поэтому — невелика плата за то, что вернула мне жену!

— А было ли, откуда возвращать? — лорд так злобно глянул на Катерину, что та чуть было снова не зажмурилась.

Удержалась.

— А я не помню, милорд, — сказала, так же сощурившись. — Вам же дела нет до того, кто из вашей родни как развлекается.

— Моя родня — это моё дело, тебя не касается, — отрезал Грегори. — Говори, о чём спрошено!

— Пока не бьют — и не касается. А вы зря думаете, что вам дела нет. Вам не вечно быть сильным и здоровым! Будете старым и больным, и кто защитит вас от вашего же сына? Для него нет ничего святого, кроме права сильного, и сейчас вы сильнее, а когда не сможете с постели подняться — тут он вас и подстережёт! Как дикий зверь, который перегрызает горло вожаку, если вожак уже не может никого убить! А у вас ещё и племянник такой, подумаешь, сейчас прогнали, а потом передумаете — и заползёт обратно!

Уж это Катерина знала хорошо. Пока была завучем — кланялись, и здоровались, и говорили вежливо. А как только оказалась в последний свой год в школе просто учителем — так и выяснилось, что очень уж многим она за годы перешла дорожку. Но тут-то родная кровь!

— Мой сын — не то дурак совсем, не то одержим, — мрачно сказал Грегори. — И не тебе его порочить — он из-за тебя всем рискнул.

— Так у вас три сына. И если два — люди, то третий, как и племянник — зверёныши.

— Закрой свой грязный рот! — завопил каким-то чудом молчавший до того Джеймс.

— А ты вообще иди вон, — рявкнул на него Роберт.

— Молчать! — Грегори пнул стоящую у стены лавку, лавка с грохотом упала.

— Что-то вы слишком раскричались сегодня, дети мои, — с этими словами на сцену вступило новое лицо.

Священника отца Мэтью Катерина уже, конечно, видела — и на воскресных службах в замковой часовне, и время от времени — в обеденной зале. Вроде бы, он постоянно проживал в замке, но фактически всё время находился в разъездах — крестил, венчал, отпевал, утешал, что-то ещё делал. Выглядел он всегда по-деловому, просто так по замку не болтался и с досужими разговорами ни к кому не приставал. Катерина и дома-то не очень знала, как разговаривать с такими людьми, потому что выросла закоренелой атеисткой и даже во взрослом возрасте уверовать не смогла, а здесь и вовсе — только память тела и выручала. Тело, завидев чёрную рясу, опускало голову и кланялось, получало благословение и шло дальше. Острый момент возник однажды, когда отец Мэтью решил не ограничиваться благословением, а побеседовать, но Катерина опасалась — что незнание правил поведения и вообще того, как общалась с ним Кэт, немедленно её