Нос Седарна вдохнул запахи морского ветра и донного ила, ошкуренных досок и смолы, а уши впитали многоязычный говор международной оживленной улицы. От всего этого его одолела тоска по дальним странам, пусть в некоторых из них он никогда не бывал.

Француз неохотно очнулся от мечтаний и пошел вниз к Батт-лейн, которая вела прямо к Лондонской дороге. По обе стороны улицы раскинулись широкие прилавки с садовыми товарами и тентовые навесы с разостланными рулонами ткани. Тут царил неповторимый аромат навоза, подстриженных фруктовых деревьев, марены и вайды. У поворота стояла таверна с двумя башенками на крыше, позади которой располагался сад, со всех сторон обнесенный стеной. Судя по вывеске, заведение предлагало «прекрасную еду и похлебку в римском духе». Седарн нагнулся, проходя в низкую дверь, и занял место за пустым столом. Ресторан полнился шумной толпой купцов и торговцев-аристократов, закусывающих острыми фрикадельками, спагетти, оливковым хлебом и картофельными клецками.

Молодая девушка в длинной блузке принесла ему меню и чашку с оливками без косточек.

— А хозяин на месте? — спросил ее Седарн.

Она какое-то время подозрительно осматривала посетителя, а потом ответила, что сейчас его позовет.

Француз откинулся на спинку стула и изучил ассортимент. Наверху меню красовалось название заведения — «Посредник» — и девиз в виде надписи на свитке: «Паста — страна другая; там жуют иначе».

Пухлый, лысый итальянец, в зеленом камзоле оттенка гусиного помета, подошел к столу, вытирая короткие и толстые руки полотенцем:

— Синьор, вы меня спрашивали?

Седарн посмотрел на него и ответил на любопытный взгляд мягкой улыбкой:

— Дрю Блюэтт, с каких это пор ты заделался итальянцем?

— Вы ошибайтесь, синьоре, меня звать Гвидо Северино, я есть хозяин этого…

— Дрю, придвинь стул и брось этот дурацкий акцент! — прошипел лютнист.

Тот быстро подчинился, сел напротив Седарна и, держа голову низко, а голос — тихо, принялся изучать посетителя с сердитым удивлением:

— Это что за дела, приятель? Разве мы раньше где-то виделись?

Седарн кивнул, все еще улыбаясь, и ответил:

— Да, при Алеппо и Гравлине, а также одним прекрасным вечером в Монте-Кабьярке, тогда еще немного подпалялся прусский флаг.

Глаза хозяина расширялись по мере того, как он начинал что-то понимать. Итальянец открыл рот, захлопал глазами, а потом начал хихикать от удивления:

— Руперт…

Седарн шикнул на него:

— Зови меня Луи. Как и ты, я счел целесообразным сменить имя. Здесь есть место, где можно поговорить?

За таверной в огороженном стеной саду по решеткам вились виноградные лозы и шпалерами стояли сливовые деревья. Запахи кухни смешивались с цветочными ароматами, а уже припекающее солнце омывало траву. Дрю Блюэтт прикрыл заднюю дверь за собой, а потом завопил, завыл и кинулся обнимать гостя.

— Сколько лет-то прошло? Пять? — спросил он, смеясь.

— Да, но такое ощущение, что меньше, — ответил Триумф.

Блюэтт дружелюбно ткнул его кулаком в руку:

— Это что за французский видок? А этот миленький блондинистый начес?

— Лучше ты расскажи об этой итальянской чепухе. «Вы ошибайтесь, синьоре…» Нет, ну честно!

— Человеку надо выживать. Итальянская кухня сейчас в моде, хотя ты об этом, скорее всего, не знаешь. Ты всегда был далек от веяний времени. Это траттория в римском стиле… Прошутто, сальтимбокка и ситцевые скатерти. Клиенты ждут акцента. Это часть атмосферы.

— Неужели?

— А… ты-то тут почему? Вспомнил о старых временах наконец?

Триумф покачал головой:

— Мне нужна помощь, Дрю. Я пытаюсь остаться в живых, а у тебя это всегда хорошо получалось.

Блюэтт с отличием служил Союзу на протяжении двенадцати славных лет. Иными словами, Дрю Блюэтт сделал много больше, чем Том Дэбинс, Траффок Раундсдэй, Иоахим Брюк, Гериант Малпоуис, Штеффан Друат, Бальтасар Боччо… прочие имена Триумф запамятовал. Талантом его друга был шпионаж, эта так называемая вторая из древнейших профессий (первой, естественно, был агент по продаже пещерной недвижимости), и под тремя дюжинами личин (или больше) он занимался искусством разведки при различных дворах Европейского Союза. В девяносто шестом году они встретились в Венеции, и с тех пор их пути пересекались еще не раз. Триумф дважды перевозил шифрованные депеши Блюэтта на быстром шлюпе через Ла-Манш и доставлял их безымянным кураторам и оперативникам на нервных полуночных встречах. Однажды при помощи рапиры, горящего артиллерийского фитильного пальника и текущей плоскодонки он вытащил Блюэтта из хватки палача Прусского флота и, на веслах миновав залив Монте-Кабьярка, доставил в безопасное место его коматозное тело, пока два прусских галеаса отгорели и затонули прямо на якоре. Это произошло во время шестимесячного Прусского восстания, когда «Безупречного» заблокировали в бухте Грамерси и Триумфу было совершенно нечего делать.

С тех славных дней времена изменились. Тайный Совет, а точнее, лорд Сли — его движущая сила — пришел в некоторую тревогу из-за самостоятельности и могущества разведки и изыскал методы, подрезавшие ее силы или же поставившие шпионов под прямой контроль Совета. А потом пришла пора печально известного Седангейтского дела, когда лорд Эффингем, начальник разведки Ее Величества, был опозорен и отправлен в ссылку.

То было крайне постыдное действо, раздутое памфлетистами и таблоидами. Эффингема поймали за поиском проститутки, когда он разъезжал в паланкине и разговаривал с сутенерами шифровками. В результате он умер в ссылке окончательно сломленным человеком (на него таинственным образом упал клавесин), а шпионский «Круг» распустили. В ходе чисток, инициированных лордом Блайндингемом, протеже Совета, множество храбрых агентов сочли неблагонадежными и либо изгнали из страны, либо обвинили в измене родине по сфабрикованным делам и отправили под суд, который для всех ответчиков закончился крайне липкой смертью из-за введения новой казни через повешение, растягивание и утопление в сиропе, введенной лично лордом Сли.

Только некоторые из бывших шпионов прибегли к своим навыкам и растворились в повседневной британской жизни, став другими людьми. В вакууме власти, последовавшем за всеми интригами, прежде совершенно беспомощное ЦРУ неожиданно набрало вес и стало новой Секретной Службой. Многие при дворе считали, что это ненадолго и скоро агенты так же неожиданно для себя окажутся главными обвиняемыми, когда Тайный Совет начнет очередную чистку рядов от изменников. Учитывая обстоятельства, Руперт находил последнее предположение весьма успокоительным.

Дрю Блюэтт был тем человеком, который пережил всех. Собирая малозначащие сплетни, передаваемые от одного надежного человека другому, Триумф выяснил, как живет и чем занимается его старый знакомый, узнав, что тот открыл таверну и довольно нагло назвал ее в честь своей бывшей профессии. Руперт не стал с ним встречаться, так как понимал, что Дрю не слишком хорошо отнесется к визитерам из прошлой жизни, да и мог тем самым поставить его жизнь под угрозу.