Прошло не так много времени, когда они вдруг остановились. Элинор посмотрела в окно, решив, что они подъехали к гостинице, но увидела большое здание из серого камня.

— Добро пожаловать в поместье Чезвик, миледи. — Себастьян помог ей выйти из кареты.

Перед ней высился средневековый замок, с годами обросший разными пристройками. В центре фасада было нечто вроде современного портика с колоннами, широкие мраморные ступени вели к наглухо закрытым дверям. Слуги что, не знали об их приезде?

Игнорируя неприятное ощущение внутри, Элинор потянулась, чтобы размять мышцы.

— Очень впечатляющая резиденция, — заметила она. — Вы тут выросли?

— Да. Но в зрелом возрасте проводил здесь не так много времени. Последний раз я приезжал сюда на похороны бабушки несколько месяцев назад.

Она сжала ему руку, но Себастьян отвернулся. Тут дверь открылась, вышел старый джентльмен, очевидно, дворецкий, и поклонился.

— Добрый день, лорд Бентон.

— А, Хиггинс. Ты позаботишься о багаже. И пусть отведут в конюшню мою лошадь. Ее нужно покормить и тщательно вычистить.

— Хорошо, милорд.

Элинор улыбнулась, когда дворецкий снова поклонился. Опустив глаза, он почтительно шел за нею, как будто не замечал ее. Грубость Себастьяна, который так и не представил ее, удивила Элинор. Может, он из тех аристократов, кто думает, что слуги не достойны внимания?

Мысли о дворецком были забыты, когда они вошли в холл с чернобелым мраморным полом и с роскошной лестницей с резными балюстрадами и перилами. Элинор никогда еще не видела ничего подобного.

— Горгульи на стойках перил — бабушкина идея, — объяснил Себастьян. — Она заказала их, когда пришла сюда как новобрачная. Они ужасны, верно?

— Готическая архитектура была очень популярна в ее время, — ответила Элинор, надеясь, что остальная часть дома будет выглядеть иначе.

Но, увы. Пока они шли в гостиную, она видела, что мебель везде прекрасного качества, правда, вышла из моды лет тридцать назад. Темные цвета создавали унылую, почти гнетущую атмосферу. Видимо, поэтому Себастьян так мало проводил времени в поместье.

Гостиная выглядела лучше. В камине весело потрескивал недавно разожженный огонь, пол закрывали толстые обюссонские ковры цвета слоновой кости. В тон им были портьеры из тяжелого бархата, но за ними Элинор увидела прекрасный сад с посыпанными гравием дорожками, идеально подстриженной живой изгородью и клумбами ярких цветов. Она почувствовала легкое возбуждение при мысли, что станет хозяйкой этого поместья, которое нетрудно будет превратить в удобный для нее и Себастьяна дом. Переставить мебель, сменить цвета, добавить ковры ярких тонов и произведения искусства.

Себастьян ушел отдать распоряжения насчет чая и быстро вернулся.

— Боюсь, у меня плохие новости, — огорченно сказал он. — Викарий уехал в Шропшир к больной матери. Говорят, он вернется только завтра к вечеру.

Значит, сегодня они не смогут пожениться, как планировали. Убеждая себя не принимать это близко к сердцу, Элинор глубоко вздохнула.

— Печально слышать о неприятностях викария. Я буду молиться о скором выздоровлении его матери.

— После чая мы пойдем в деревню. Я пошлю слугу заказать вам комнату в местной гостинице, а потом сам устрою вас. Для приличия одна из горничных вас проводит. А Джеймс, мой старый надежный человек, будет спать за вашей дверью. Вы не можете остаться здесь без компаньонки.

Элинор закусила нижнюю губу.

— А кто узнает?

— Слуги.

— Я уверена, они преданы вам. — Себастьян молчал, и она продолжила: — Во всяком случае, будут держать язык за зубами, чтобы не потерять место. Кроме того, завтра появится викарий, мы поженимся по специальному разрешению, и это уже не будет иметь значения.

— Можно бежать в ГретнаГрин, — предложил Себастьян.

— Я не собираюсь бегать по всей Англии, как преступник от закона, — сказала Элинор. — Мы договорились пожениться в вашем поместье. Я хочу остаться здесь.

Она связала себя с этим человеком и, несмотря на скандальность положения, не хотела оставлять его. Даже на одну ночь.

— Вы уверены?

— Да.

— Я бы переночевал в конюшне. — Себастьян вдруг усмехнулся. — Но я чихаю от сена.

Она улыбнулась. Ей было приятно сознавать, что он в конце концов просто человек, как и все другие.

Подали чай. Его принесла экономка, пожилая женщина со связкой ключей на поясе.

— Благодарю, миссис Флорид. Мы с леди Элинор сами обслужим себя.

Экономка медлила, глядя на Себастьяна, затем кивнула и пошла к двери. Но вдруг остановилась.

— Прошу прощения, миледи. Персонал и я хотели бы поздравить вас и его светлость с предстоящей свадьбой. Мы все надеемся, вы будете очень счастливы.

Элинор расслабилась. Видимо, Себастьян уже всем объявил, что она его невеста. Или сказал комуто одному. Элинор по опыту знала, что сплетни между слугами распространяются со скоростью лесного пожара.

— Спасибо за добрые слова, миссис Флорид, — улыбнулась она. — Я жду знакомства с персоналом и уверена в нашей слаженной работе в будущем.

Широко улыбнувшись, экономка сделала реверанс и покинула комнату. Элинор занялась чаем и протянула Себастьяну полную чашку.

— Это было весьма неожиданно, — заявил он, помешивая молоко. — Клянусь, она улыбалась нам, как любящая бабушка.

— Свадьбы заставляют женщин любого возраста вести себя немного легкомысленно.

— Миссис Флорид уже лет шестьдесят. Ей пора бы остепениться.

— Я думаю, в ее устах доброе пожелание прозвучало очень мило.

Себастьян фыркнул. Элинор наполнила свою чашку, отказываясь продолжать спор. За едой она задавала ему вопросы о поместье, детских годах. Он с готовностью отвечал, заставив ее громко смеяться, когда описывал, как в пять лет пытался стать разбойником с большой дороги.

— Ваша соседка действительно отдала свое изумрудное колье? — спросила Элинор.

— Вместе с сережками. — Он улыбнулся, глаза у него весело блестели от воспоминаний. — Я был очень свирепым вором, знаете, горячим и решительным.

— Верю.

Себастьян засмеялся.

— Я помню, в какой восторг привел меня этот успех. Чтобы похвастаться добычей, я сразу побежал к матери. Она чуть не упала в обморок, узнав, что я натворил. Конечно, меня тут же заставили вернуть драгоценности. В качестве наказания мать велела моему домашнему учителю отшлепать меня, но после этого плакала больше, чем я. А бабушка меня защищала, настаивая, что моя мать должна гордиться таким отважным сыном с богатым воображением. Леди Гейтли, моя беспомощная жертва, была очень добра. Она затем даже призналась, что сочувствует мальчику, оставшемуся без отца.