С самого детства Дэрил был под прицелом расистов и без труда набрал бы достаточно поводов ненавидеть белых. Тем не менее он был открыт для диалога с представителем враждебной группы и подвиг того к переоценке. Он рисковал собой, хотя этим должны были заниматься совсем другие люди. В идеальном случае Циклоп занялся бы просвещением в рядах ККК. Многие бывшие члены этой организации, сами и заодно с Дэрилом, начали заступаться за угнетенных и бороться с самой идеей расового превосходства.

Мы пытаемся изменить систему, и Дэрил призывает нас в полной мере оценить значимость диалога. Отказываясь от общения с окружающими из-за присущих им стереотипов и предрассудков, мы лишаем людей возможности расширить горизонты.

«Мы живем в космическую эру, а некоторые до сих пор застряли в каменном веке, — размышляет Дэрил. — Идеологию надо подтянуть до уровня технологий». По его подсчетам, благодаря ему около двух сотен белых расистов переосмыслили свои убеждения и вышли из ККК и других неонацистских группировок. Многие из них занялись просвещением друзей и близких. Дэрил поспешно уточняет, что не принуждал их передумать напрямую. «Я никого не обращал в свою веру, — поясняет он. — Я дал им повод задуматься о своей жизни, они это сделали и пришли к выводу, что им нужен другой путь. И выбрали именно этот».

Дэрил не проповедует и не сыплет обвинениями. В ходе первого разговора многие расисты удивлялись глубине его мышления. Они видели в нем человека, хотели общаться с ним дальше и находили общую с ним идентичность, чаще всего в музыке. Со временем Дэрил наводил их на мысль, что они присоединились к ксенофобской группе не по личным причинам, а потому, что так делали уже несколько поколений в семье или кто-то им внушил, что их рабочие места занимают темнокожие. Осознавая, как мало знают о группе, которую ненавидят, и как шатки их стереотипы, расисты переосмысливали свою позицию.

Один «Верховный Маг» после знакомства с Дэрилом не ограничился уходом из ККК, а распустил все подразделение. Несколько лет спустя он попросил Дэрила стать крестным его дочери.

Когда у Мари-Элен Этьен-Руссо начались схватки, она разрыдалась[267]. По прогнозам врачей, ребенок должен был родиться в декабре 2018-го, а был всего-навсего сентябрь. Тоби появился на свет около полуночи и весил всего два фунта. Его тельце оказалось таким крошечным — голова меньше ладони матери. Мари-Элен боялась, что малыш не выживет. Она подержала Тоби на руках всего несколько секунд, а потом его спешно отвезли в отделение реанимации новорожденных. Без маски он не мог дышать, а из-за внутреннего кровотечения пришлось делать операцию. Его обещали выписать не раньше, чем через несколько месяцев.

Пока Тоби еще находился в больнице, Мари-Элен пошла за подгузниками и увидела тревожное объявление: в Квебеке эпидемия кори. Тоби, естественно, не делали прививку, для этого он был слишком слаб. Старших трех детей Мари-Элен тоже не прививали — антипрививочное движение уже набрало обороты. Друзья и соседи верили, что вакцины опасны и рассказывали ужасные истории о побочных эффектах. За десять лет это была уже третья эпидемия кори в Квебеке.

Сейчас в развитых странах впервые за полвека возникают вспышки кори. От нее умирает один из тысячи заболевших, а в странах третьего мира — один из ста. По приблизительным подсчетам, с 2016 по 2018 год смертность от кори во всем мире выросла на 58%, жертв уже более 100 тысяч[268]. Вакцина предотвратила бы смертельные случаи, ведь за последние двадцать лет она помогла спасти около 20 миллионов жизней. Эпидемиологи рекомендуют использовать двухэтапную вакцинацию от этой инфекции. Успеха можно добиться, если привьются 95% населения. Однако первую дозу вакцины в мире получили только 85%, а обе — 67%. Большинство антипрививочников не верят в науку.

Официальные лица пытались привлечь внимание к проблеме[269], угрожали за отказ от вакцинации штрафами размером до тысячи долларов и тюремным заключением до шести месяцев. Многие школы не допускали к занятиям непривитых детей, а в одной стране им даже запретили появляться в общественных местах. Эти меры не возымели действия, и государство обратилось к просвещению, дабы излечить население прививкой истины от необоснованных страхов.

Результаты оказались удручающие[270]. Участники пары экспериментов в Германии, ознакомившись с исследованиями[271], стали бояться вакцины еще больше. Американцев тоже не удалось убедить[272], хотя они читали об опасности кори, смотрели на фотографии больных детей и узнали историю ребенка, едва не умершего от этой инфекции. А когда им сообщили, что нет никаких доказательств того, что вакцина вызывает аутизм, то даже те, кто еще сомневался, решительно отказались от прививки. Казалось, ни один логичный довод и ни одно доказательство не пошатнет их уверенность во вреде прививок.

Аргументы, которые нас не убеждают, только укрепляют наше мнение[273]. Вакцина усиливает иммунный ответ вирусу, а сопротивление доводам укрепляет психологический «иммунитет»[274]. При неудачных попытках изменить наши взгляды у нас формируются антитела на случай будущих посягательств. Мы становимся увереннее и меньше интересуемся альтернативными точками зрения[275]. Нас не удивить и не обескуражить встречным аргументом, у нас всегда наготове опровержения.