Будем счастливы.

В лесу все черные листья, по ночам ливни. Сосны в лишайниках, капли дождя на можжевельниках. Вдруг ударил мороз. Ирме добавила сена. Спит на нем. Вся морда в инее. Воет вечером на мороз и луну.

Все ваши.

13 ноября

Москва

Марина – Юле

Погрусти, и светло помаши ему вслед.

Помнишь птичку Борю в спектакле Резо «Осень моей весны»?

Как в конце душа Бори легко улетала на небо?

А я пакую чемодан, с утра лечу в Архангельск.

Завтра, убегая от папы, оставлю у него для тебя духоподъемную книгу «Радостная мудрость». Была на встрече с автором – само сияние. Книжку потом притаракань. Я ее не читала, но чую, что общение с таким светочем нам пойдет на пользу.

Этого человека пригласили принять участие в исследовании головного мозга при медитации. Его поместили в машину МРТ и командовали:

– Девяносто секунд – «Открытый ум»! Стоп! «Сострадание» – девяносто секунд. Стоп!

Так, поверишь ли, приборы зафиксировали всплески радости на семьсот процентов мощнее, чем у простого смертного! Вот в чьем фарватере мы должны держаться, две плоскодоночки.

Пиши! Дыши!

Обнимаю.

21 ноября

Пушкинские Горы

Юля – Марине

Аля рассказывала мне о танцах, о разнице между «плясать» и «танцевать». Танцы – это фокстрот и «коробочка», а пляски – под гармонь и частушки. Вот такие:

Аля хорошо танцевала, ее часто приглашали. И когда в Федках жила до переезда в Бугрово (это поближе к заповеднику), тоже бегала на танцы. Через деревню Коноплюшки.

«Все, что не нужно, – жалуется мне Аля на память, – помню. Сто седьмую серию сериала, места клюквенные, куда ходили в Федках – Долгий Мужичок, Лядинка Большая, Лядинка Маленькая. А куда очки положила или пенсионную книжку – никогда!»

«Раньше я издалека любую мусоринку в саду видела, – говорит, – а сейчас?»

«Вот мы с Надей Лапиной дружили. Вместе в баню ходили. Надя все брови красила. Карандашом рисовальным. В восемьдесят лет! «Вот умру, – говорила, – вы брови мне почерните!» А дочка, Инка, не почернила.

И еще мы с ней договаривались (так Надя мне говорила), что кто первый из нас помрет, пусть потом придет и расскажет: как там? Надя умерла, не приходит. А я жду…»

(«Умру – к тебе буду приходить!» – грозит.)

«Приснился мне Тасин муж, – рассказывает Аля. – Что с ним мы в поле пасемся и коровы, как лягухи, в пруду. Я проснулась с криком: «Вишня тонет моя!»

Тася мне на это сказала: «Да ты и во сне работаешь…»

А работала Аля бригадиром в колхозе имени Пушкина (ну, чьего еще имени в наших-то местах? Только колхозы Пушкина, Дельвига, Лицея…).

Рассказывая, она добавляет: «Вот так-то, родителька ты моя, вот так…»

24 ноября

Москва

Марина – Юле

До чего хороши, Юлька, твои заснеженные волчица с журавлем и розами.

А меня вчера вдруг взяли в цирк – «Дю Солей»!

И эта фантасмагория началась фразой:

«Сегодня ночью мне приснились мои похороны».

А в конце оркестранты – с трубами и литаврами, великанами и карликами (ладно, карлики, там были настоящие ВЕЛИКАНЫ) – помахали герою, тихо катящемуся по небу на велосипеде, и он тоже помахал нам сверху, с улыбкой пересекая границу света и тьмы…

Вышли на улицу – а там выпал первый снег.

Дина подарила свой новый роман «Синдром Петрушки»!

25 ноября

Пушкинские Горы

Юля – Марине

Ой, Марина, цирк – это здорово! У нас тоже был снег, растаял. Сейчас только ветер и дожди. Свиристели носятся по окрестностям, едят рябину. Видела щеглов на репейниках. Ирма слушает дятлов. В полях свистят снегири. Еще недавно видели рядом диких гусей, остановились поесть на поле травку.

Хиддинк стал мощным парнем и взял меня под свое крыло. Когда он распахивает крылья, то он как огромная сосна или ель, всех нас, Марина, и защитит и собой укроет.

У меня появился новый воспитанник – Кутузов, по прозванию догадываетесь, что с ним произошло. Это гусенок, очень слабенький; огромный лебедь, сволочь, его побил и дал в глаз. Теперь у меня Кутузов и одновременно адмирал Нельсон.

Журавли так кричат хорошо, Марина. Приезжало псковское телевидение и снимало, как журавлик ест с моих рук, идет на мой голос, как мчится навстречу Андрею лось Лосось.

Утром туманы, иногда иней.

Кстати, что интересно – у меня уже есть новая книга Дины Рубиной. Абсолютно случайно на сельском рынке среди ревущих, гогочущих поросят и гусей, на сельской ярмарке в честь урожая я ее разглядела на прилавке. Купила мед и шерстяные носки.

Купила себе еще тельняшку.

Случайно у Марика с Олей нашла книжку старшего брата Лёни про Канаду.

Пожалуй, все.

Еще. У нас появилась лошадь. Огромная, отказная (из-за лет), выше всех нас намного ростом, ганноверская кобыла Громуша. Черная, как ночь.

Верхом на ней иногда неспешно прогуливаемся.

Любим вас. Тихо идем по лесу.

Мы.

28 ноября

Пушкинские Горы

Юля – Марине

Привет, Марин! Я вам уже рассказывала, что нам часто привозят больных или найденных животных, подраненных и сбитых машинами, а иногда и просто «отказников».

Из дикой природы много сов, много аистов, а тут недавно отдали нам шиншиллу. Никогда такого зверька не видела и не интересовалась им. Ну, крыса крысой. Серенькая, с большими ушами, толстенькая (то есть он толстый, это мальчик), и ножки худенькие и маленькие. Зовут Шушей. Он сейчас живет в туалете.

Кто, Марина, у нас только не жил в туалете! В туалете перезимовала и выросла косуля.

Марик однажды у нас чуть не умер, когда в унитазе увидел маскового неразлучника, оранжево-красной морфы, который туда случайно упал и ждал, кто же его достанет. В туалете ночевала и практически тоже выросла наша дикая свинья Чуня. Там ночевала вислобрюхая вьетнамская свинья Мазута, будущая жена кабанчика Уголька.

И вот – Шуша. А в туалете стиральная машина. Мы заложили туда белье стирать, и в самый-самый последний момент, когда вода уже стала, как в последних кадрах «Титаника», захлестывать «иллюминатор», показались отчаянные глаза Шуши, растопыренные и прижатые к стеклу уши и ладошки.