– Слушайте, опять вы со своей конфиденциальностью. Да только нам с вами ясно: он это сделал, чтобы спасти лицо.

– Я не противница такой точки зрения; мне просто интересно, что заставляет вас так думать.

– Сегодня утром я поговорил с Уильямом Бейли. Этим хитрецам важно только одно: как история с изменой жены скажется на репутации Эрнесто, ведь он завзятый плейбой.

– Бейли так и сказал?

– Почти. Даже лучшая подруга Мии рассказывала, что Салазар пытался за ней приударить. Судя по всему, он помешан на собственной персоне. Вот и пытается теперь вернуть лицо. Может, посмотрел ту видеозапись с пытками и испугался, что его упорство получит негативный отклик, – вот и выложил деньжата. – От волнения Джек запустил в волосы пятерню. – Да плевать ему на Мию, руку даю на отсечение.

Он умолк, давая Энди возможность возразить, но она ею не воспользовалась.

– Поэтому я и говорю с вами, а не с ним, – смягчилась Хеннинг.

– На одних разговорах далеко не уедешь – надо что-то предпринять, – горячился Джек. – Если Салазар заплатил недостаточно, этот маньяк ее убьет, как Эшли Торнтон.

– Самое лучшее, что мы сейчас можем сделать, – бросить все силы на то, чтобы вычислить похитителя. Если будем действовать быстро, то, может быть, отыщем его до того, как он причинит Мии вред. За этим я и пришла, Джек. Мне понадобится ваша помощь. Присядьте, пожалуйста.

От волнения Джеку хотелось ходить, но он все же сделал над собой усилие и сел напротив Энди.

– Что я должен сделать?

– Я пытаюсь кое-что выяснить насчет Мии. Нечто личное. Это может знать только мужчина, который был с ней близок.

«Что исключает ее мужа», – подумал Джек.

Энди спросила:

– Скажите, у вас не было причин подозревать, что Мия подверглась сексуальному насилию?

– То есть помимо той записи, которую мы обнаружили в интернет-клубе?

– Да, в прошлом. До того как вы познакомились.

Не сказать, чтобы вопрос его шокировал – Джек и сам не раз им задавался; правда, теперь, когда его озвучил кто-то посторонний, пришлось задуматься всерьез.

– У нее был шрам на правой ноге, с внутренней стороны бедра. Я заметил его, когда мы впервые оказались в постели. Тогда она отмахнулась – мол, татуировку свела. Да уж какая там татуировка. Одним словом, не поверил я ей.

– Вы об этом разговаривали?

– Она отказалась поднимать эту тему.

– И вы ее оставили?

– В ту ночь – да. Мия так и осталась у меня – заснула, хотя мы больше не пытались сближаться. Ей хотелось, чтобы я ее обнял, и мы так лежали до утра.

– Вы к этой теме еще когда-нибудь возвращались?

– Да, через пару недель после этого я упомянул как бы невзначай о шраме, но ей явно не хотелось об этом говорить, а я и не настаивал. Я дал ей понять, что, если захочется поговорить, я всегда готов. Да только для Мии это, похоже, закрытая территория, табу. Ну и, честно говоря, если не считать той первой ночи, меня все устраивало… в интимном плане.

– Так как, на ваш взгляд, она подверглась насилию или нет? Я что-то не уловила.

– Не могу с уверенностью сказать. А почему вас это интересует?

– У меня есть на то причины, – сказала Энди.

В таком контексте ее уклончивость говорила о многом. Впрочем, Джеку хотелось еще кое-что для себя уяснить.

– Вы ведь считаете, что здесь есть некая связь, верно? Похищение имеет отношение к неким событиям из ее прошлого – такова версия ФБР?

– Джек, послушайте, я бы вам охотно все рассказала, если бы могла.

– У вашего подозреваемого уже есть имя?

– Не могу его озвучить.

– Как вы на него вышли?

– Этого я тоже не могу сказать.

– Видимо, он дайвер?

Энди отвела взгляд, тем не менее было видно, что она уступает под его натиском – медленно, но верно.

– Вполне понятно, что, учитывая данные обстоятельства, любой мало-мальски грамотный полицейский станет искать дайвера, в прошлом судимого за преступление на сексуальной почве.

Джек задумчиво прищурился.

– Но и это еще не все. Как сузить круг подозреваемых?.. Наверно, должен быть характерный модус операнди, ведь так?

Энди не отвечала, и Джек мгновенно отметил про себя отсутствие возражений.

– Выходит, – продолжал он, – вы обнаружили человека, умеющего погружаться с аквалангом, бывшего насильника, чей модус операнди имеет нечто общее с требованием нашего похитителя: «Заплати то, чего она стоит». Что ж, впечатляет.

– На данном этапе это засекреченная информация.

– Но почему же? Мне кажется, было бы правильнее обнародовать имя подозреваемого, коль скоро оно стало вам известно. Пусть его лицо не сходит с экранов телевизоров, объявите всеобщий розыск.

– Некоторые версии находятся в стадии проработки, и широкая огласка может повредить делу. Поэтому я не вправе разглашать информацию. Простите, Джек, но на вас запрет также распространяется.

– Я понял. Бог с ними, с вопросами. Я с радостью послушаю, как вы отвечаете на свои собственные вопросы. Скажите, а вы сами-то как считаете: Мия стала жертвой сексуального нападения?

– Я не вправе… – Энди прервалась на полуслове, словно поняв бессмысленность этой игры. – Ладно, Свайтек, ваша взяла. Но имейте в виду: это только мое мнение. Да, я считаю, что здесь ситуация двоякая: либо Мия стала жертвой насильника до замужества…

– Либо?..

– Либо после.

Их взгляды пересеклись – Джек отчаянно ловил каждый нюанс.

– Вы имеете в виду чужого человека, или мы говорим о супружеском насилии?

Она не отвечала.

– Так вот почему вы обратились ко мне, а не к Салазару – он еще не вычеркнут из круга подозреваемых.

И вновь Джек не получил ответа – да ответа, собственно, и не требовалось.

– Надо же, в таком случае расследование принимает совершенно иной оборот.

– Точно.

– Представляю, как вам хочется, чтобы я сказал, откуда у Мии шрам.

– Очень хочется.

– Я бы сказал, да, к сожалению, не знаю.

– Я бы вам поверила, но, к сожалению, не верю.

Джек оторопел.

– Слушайте, мне нечего скрывать.

– Неужели?

– Именно.

Энди положила ладони на стол и слегка подалась вперед, меряя его взглядом.

– Вы производите впечатление умного человека и весьма недурны собой. Но то, что вы пытаетесь изобразить из себя несведущего простачка, извините, не катит.