Скоро Хэллоуин, подумала Джейн. Можно, например, посвятить остаток дня придумыванию костюма. В прошлом году на Хэллоуин она нарядилась в костюм Сабрины Старр: чёрный плащ, весь в серебряных звёздах. Получилось здорово! Так, а в этом году она будет… она будет… Но ничего не придумывалось.

— Ну вот, даже моя фантазия меня покинула. — Вздохнув, Джейн прижалась носом к стеклу.

В конце концов ей надоело киснуть в одиночестве, и она пошла искать кого-нибудь из сестёр — всё равно кого, просто чтобы хоть с кем-то поговорить. Однако в доме оказался только папа: он сидел у себя в кабинете, проверял студенческие работы.

— А где все? — спросила у него Джейн.

— Розалинда в гостях у Анны, Бетти — у Бена с Иантой. А я, как видишь, здесь, — сказал папа. — Я могу тебе чем-то помочь?

— Не знаю.

— Хорошо. Тогда обдумай этот вопрос и сообщи мне.

Папа продолжил проверять работы, а Джейн принялась рыться в книгах на его столе. Они были в основном по ботанике и назывались, например, так: «Магнолиофиты. Кариофиллиды. Часть I». Джейн поёжилась. Если когда-нибудь она попадёт на необитаемый остров и если из книг там окажутся только такие вот «Магнолиофиты» — что ж, значит придётся бросить читать. Лишь в самом низу стопки отыскалась одна книжка не по ботанике: оранжевая обложка, на которой нарисованы две девушки в старомодных платьях.

— «Чувство и чувствительность». Пап, ты что, это читаешь?

Мистер Пендервик поднял глаза, забрал у дочери книгу и сунул в ящик стола.

— Так, иногда. Ваша мама эту книгу любила.

Конечно, «Чувство и чувствительность»[30] звучит не так жутко, как «Магнолиофиты. Кариофиллиды. Часть I», подумала Джейн. Но всё равно скучновато. И почти у всех взрослых книжек, считала Джейн, названия такие же занудные, не то что у детских. Нормальную детскую книжку так и тянет открыть и читать — скажем, «Мило и волшебная будка»[31] или пусть даже «Эмилия с фермы „Новолуние“»[32]. А у взрослых книг что на обложках? Тоска зелёная, больше ничего. Прямо взрослеть неохота. Но Джейн, конечно, не собиралась критиковать папину книгу, тем более что её любила мама.

Закончив с книгами, Джейн переключилась на папину почту, хотя было ясно, что и тут будет такая же скукотища — одни счета да научные бюллетени. Но нет, неожиданно попалось что-то интересненькое: красиво распечатанное приглашение на торжественное открытие нового научного корпуса Камеронского университета.

— Ой, смотри: «Ианта Ааронсон»! — Джейн взяла в руки программку. — Ианта будет говорить на открытии, да?

— Совершенно верно, она от кафедры астрофизики, а я от кафедры ботаники — видишь, ниже про меня тоже написано.

Точно! «Доктор Мартин Пендервик» — прочла Джейн.

— Ух, здорово! А речь ты сам напишешь — или нужна помощь? Если нужна, ты только скажи, я с удовольствием! Кстати, у тебя приглашение на двоих — значит ты можешь взять кого-то с собой. Ты уже решил, кого берёшь?

— Никого пока не беру, это же будет через несколько недель.

— Наверно, Марианну, да?

Мистер Пендервик забрал у неё из рук приглашение и сунул в тот же ящик стола, что и книгу.

— Скажи мне, доченька, ты не хочешь пойти подышать свежим воздухом?

— Нет. — Но Джейн всё-таки обернулась посмотреть, что там за окном. То же, что и раньше: чудный осенний день.

— А листья в кучу сгрести? Ты же это любишь.

— Люблю, но не в одиночку же!

— Так возьми себе кого-нибудь в компанию. Томми, например. Или Ника.

— Ника? Пап, ты чего?

— Ну, значит Томми, — вздохнул мистер Пендервик. — Теперь иди. Nunc, celeriter. Быстро.

Выбежав из дому, Джейн перешла через улицу и направилась к дому Гейгеров. Миссис Гейгер сидела возле клумбы, скорбно взирая на растоптанный куст хризантем.

— Здрасьте, миссис Гейгер, — сказала Джейн. — Хороший денёк, правда?

— Он был бы ещё лучше, если бы кто-то не потоптал мои хризантемы. — Она перебирала поломанные стебли, проверяя, нет ли среди них живого ростка. — Мой тебе совет, Джейн: захочешь выращивать цветы — не разрешай своим сыновьям играть в футбол.

— У меня не будет сыновей. Писателям нужна спокойная обстановка.

— Хризантемам тоже.

— Ага, — кивнула Джейн, хоть ей и показалось, что это немного разные вещи. — Вы не знаете, где Томми?

— Загляни в гараж, должен быть там.

Джейн направилась к боковой двери гаража — или, как Ник его называл, «спортзала Гейгеров». Прошлым летом братья Гейгеры подрабатывали стрижкой газонов, а все деньги потратили на оборудование для своего «спортзала». Когда она вошла, Томми поднимал штангу с железными блинами по бокам — видно, что тяжеленными. Ого, подумала Джейн.

— Здорово у тебя уже получается, — сказала она и подумала: может, в следующей книжке Сабрине заняться поднятием тяжестей для наращивания силы? Хотя, конечно, силы у Сабрины Старр и так уже предостаточно.

Томми последний раз выжал штангу, потом опустил её и ответил:

— У нас в команде один только передний защитник[33] берёт в жиме больше меня. Правда, в школе у него средняя оценка — между двойкой и тройкой. Подержишь мне грушу?

Томми, конечно, имел в виду боксёрскую грушу — большой, высотой с Джейн, серый мешок, подвешенный к потолку. Пока Томми натягивал перчатки, Джейн покрепче обхватила грушу и упёрлась ногами в пол. Но когда Томми принялся молотить кулаками, Джейн всё равно оказалась не готова: её бросало из стороны в сторону. Какой сильный Томми, думала она, отлетая вместе с грушей то вправо, то влево. Из него может получиться неплохой герой… Ой. Герой книги… Ой! Или пьесы.

— Слушай, а что, если мне в этом году на Хэллоуин одеться боксёром? — восхищённо спросила она, когда Томми на время перестал молотить и у неё появилась возможность вздохнуть.

— Хочешь — одевайся. Только в боксёрских трусах тебе будет холодно.

Джейн согласилась, что холодно — это не очень хорошо. Зато её тут же посетила новая гениальная идея.

— О, знаю! Я буду футболистом! Из американского футбола! Во всех доспехах: чтобы шлем, наплечники, наколенники, налокотники и всё-всё-всё! Слушай, Томми, не одолжишь мне какую-нибудь свою старую форму, из которой ты уже вырос?