Тут Розалинде пришлось оторваться от Шекспира, потому что Пёс повёл себя странно: он выпрыгнул из красной тележки, так что она перевернулась колёсами вверх, и залёг в листве — брюхом к земле, носом куда-то в глубь Квиглина леса. И угрожающе зарычал.

— Бетти, что случилось? — спросила Розалинда, потому что Бетти и Бен тоже упали на землю и залегли, носами в том же направлении.

— Там кто-то шумит. А вдруг это Человекомух?

Розалинда прислушалась, но шума не услышала.

— Бетти, хватит уже вам с Беном бояться этого Человекомуха. Почему вы не хотите побояться… ну, хотя бы каких-нибудь инопланетян?

— На улице Гардем нет инопланетян, — терпеливо объяснила Бетти.

— Ну и что? Человекомуха тоже… — Но тут Розалинда умолкла. Теперь и она расслышала какой-то шум. Вернее, топот. Будто бегут сразу много-много ног — так что это никак не мог быть Человекомух. Разве что Человекосороконог. Или целая толпа Человекомухов.

И эта толпа не просто бежала и топала, а бежала, топала и ещё что-то выкрикивала на бегу. Розалинда попыталась разобрать слова, но получалось неважно. «Ка — ест — ша». Что значит «ка ест ша»? Зачем оно его ест?

Пёс с рыка уже перешёл на лай, а Бетти и Бен отползли в сторону и спрятались за каменной стенкой. Но Розалинда-то прятаться не собиралась — наоборот, она подошла поближе к Псу и встала, уперев руки в бока, готовая дать отпор любым «ка», «ша» или кто там своим многоногим топотом нарушает покой осеннего леса. Звуки приближались: топот становился громче, а выкрики слышнее. Вскоре Розалинда разобрала, что бегущие выкрикивают не слова, а буквы — К, С, Ш.

Всё ясно: КСШ, Камеронская старшая школа. Весь Камерон знает, что камеронские старшеклассники любят сокращать название своей школы — не для краткости даже, а скорее для солидности; хотя, по правде сказать, никакой особенной солидности Розалинда в этом сокращении не видела[25]. Наконец в просветах между деревьями замелькали и сами бегущие, высокие спортивные парни в футбольных доспехах (топ, топ, топ, топ, топ) — команда КСШ по американскому футболу. Розалинда отошла на несколько шагов в сторону от тропинки и оттащила Пса — не хватало только, чтобы их затоптали эти тридцать, или сколько их там, дюжих футболистов. По правде сказать, теперь она уже жалела, что сразу не спряталась за каменную стенку вместе с Бетти и Беном — так, на всякий случай. Точнее, на случай если вдруг какой-то из этих здоровенных парней в шлемах и наплечниках окажется Ником Гейгером. С которым ей сейчас совсем не хотелось разговаривать.

— Эй, Рози!

Ну вот. Конечно, это Ник. Хуже того, он бежит первым, а все остальные парни в шлемах бегут за ним по узкой тропинке. И, добежав до Розалинды, он, конечно, останавливается — и они все тоже.

— Привет, Ник, — сказала она, краснея и сердясь на себя за то, что краснеет.

— Стоп! — скомандовал Ник. — Короткая передышка. Ну-ка, ребята, поприветствуем Розалинду!

После десятка хрипловатых «приветов» Розалинде захотелось, чтобы соседнее дерево упало Нику на голову.

— Ты что делаешь? — прошипела она.

— Что я делаю? Провожу тренировку на пересечённой местности. У меня есть одна теория, я её уже проверял на Томми. Она так заинтересовала нашего тренера, что он даже разрешил мне проверить её на целой команде. Разрешил нагружать всех по полной программе. Единственное условие — чтобы руки-ноги были целы. — Ник обернулся к команде и крикнул: — Как там у вас, руки-ноги целы?

— Целы, — пробурчали в ответ футболисты.

— Ник. — На этот раз Розалинда говорила медленно и выбирала слова тщательно, будто перед ней иностранец. — Когда я спросила, что ты делаешь, я хотела узнать, зачем ты… зачем вы все тут остановились.

— Зачем? Ну, я увидел тебя и вспомнил, что мне надо с тобой поговорить. А тут как раз прекрасное место, чтобы поговорить наедине.

— Ничего себе наедине!

— Тебя мои ребята, что ли, смущают? — Ник стянул с головы шлем. — Можешь не волноваться. Ты же для них просто семиклашка — видишь, они тебя даже не замечают.

Ник был прав. Ни один из футболистов не смотрел в сторону Розалинды. Зато все с удовольствием играли с собачкой — в роли собачки был, разумеется, Пёс. Розалинда вздохнула чуть свободнее.

— Так о чём ты хотел поговорить?

— В общем, обо всей этой истории с Томми и Трилби.

Розалинда не стала спрашивать, что за история, — Анна держала её в курсе событий. Томми и Трилби в кафе, Томми и Трилби в библиотеке, Томми и Трилби в спортзале. В школьной столовой берут себе общий поднос, обмениваются томными взглядами, держатся за ручки — бр-р-р!

— Это не моё дело, Ник. Меня их история не касается.

— Рози, ему нужна помощь. Ты представь, эта Трилби всем уже растрепала: Томми её парень, Томми её парень! Названивает ему каждый вечер, раза по два — по три. А хуже всего знаешь что? Она теперь приходит на все его футбольные тренировки и начинает за него болеть. Вот так примерно, — Ник вдруг заверещал писклявым голосом: — «Давай, Томми, давай! Ты самый лучший!» Понимаешь?

— Понимаю, меня тоже от такого тошнит. Но я-то что могу сделать?

— Рози, пожалуйста, поговори с ним. Я пытался, но он меня не слушает.

— Так и меня не послушает. И вообще, Ник… ну не знаю я, как уговорить человека не бегать на свидания! А знала бы, начала бы со своего папы.

— Ох. Бедный мистер Пен. Второе свидание с Марианной уже было?

— Пока нет, — ответила Розалинда с ударением на «пока». Папа ещё не объявил им своих планов на выходные, и она готовилась к худшему.

— Да уж. У вас тоже всё непросто. — Голос у Ника был сочувственный (спасибо и на этом, подумала Розалинда), однако отказываться от своей затеи он явно не собирался. — Но, Рози, ты слушай дальше. Трилби теперь заявила, что им с Томми вот прямо позарез надо отметить свой юбилей. Недельный юбилей, Рози, недельный! Ну, ты понимаешь? Чтобы нормальный парень — Гейгер! — пал так низко, а? Прошу тебя, поговори с ним. Попытайся хоть ты его убедить.

— Не могу.

Конечно, она не может. И не будет. Ведь если она начнёт его в чём-то убеждать, Томми, чего доброго, вообразит, будто ей не всё равно. А ей совершенно, абсолютно всё равно.

— Не можешь? Это твой окончательный ответ?

— Да.

— Ну ладно. Не хотел на тебя давить, но ты меня вынуждаешь. — Он обернулся к группе парней, игравших с Псом. — Хорхе, иди сюда!