– Ну, против такого аргумента не поспоришь…

– Точно, – согласился Лоенгрин.

– Я вообще-то мог бы и принести присягу, – сказал сэр Хейл медленно. – Почему бы и нет…

Что-то в его тоне показалось Лоенгрину неприятным и даже опасным.

Он покачал головой:

– Поздновато, сэр…

Он коротко двинул рукой вперед, тут же отпрянул, выдернув клинок из раны, поток крови из перехваченной артерии ударил темной струей.

За дверью все так же тихо, он даже не прокрался, а просто перешел быстро в соседний зал, там вольно раскинулся в постели крупный мужчина с черными сросшимися над переносицей бровями, таким в молодости был тот, что сейчас раскинулся в луже своей же крови.

Сын лорда крупно вздрогнул, когда острие меча уперлось в горло. Лоенгрин прижал палец другой руки к губам.

– Тихо… Ты тоже не готов принести мне присягу?

– Кому… это…

– Новому герцогу, – сообщил Лоенгрин.

– Да пошел ты…

Лоенгрин нажал на рукоять.

– Нет, это ты пошел. Там в аду тебя заждались.

Перигейл вздрогнул, когда из темноты в круге багрового света от костра внезапно появился Лоенгрин, спокойный и печально торжественный. Всегда сверкающие доспехи потемнели от застывшей на них крови.

От костра подпрыгнул Нил, глаза и рот распахнуты.

– Ваша светлость?

Лоенгрин сказал устало:

– Сними с меня это железо и почисть от грязи.

Нил вскрикнул:

– Это… кровь!

– Грязь, – повторил Лоенгрин. – У тех людей не кровь, а грязь.

Перигейл пристально смотрел в суровое, но достаточно безмятежное лицо рыцаря в сверкающих доспехах.

– Что, – спросил он неверяще, – удалось склонить их… принести присягу?

Лоенгрин кивнул.

– В общем, да.

– В общем… это как? В смысле, вы достучались до их сердец?

Лоенгрин ответил печально:

– Именно. Жаль, они других аргументов не понимали.

– Они… эта… сейчас…

– Держат ответ перед Господом, – объяснил Лоенгрин. – Что Он им скажет, не знаю, но я их простил. Не ведают, как Он сказал однажды, что творят. Хотя, конечно, неведение не освобождает от ответственности перед герцогом.

– Они… все… и сыновья?

Лоенгрин в удивлении посмотрел на потрясенное лицо начальника охраны замка.

– Да, несомненно. Я давал им возможность искупить вину, встать на путь истины, исправиться… Увы, они упорствовали в злостных заблуждениях. Пришлось вырвать эти сорняки, как и велит Господь, весьма сурово и безжалостно.

Перигейл охнул:

– Что… все?

Лоенгрин сдвинул плечами.

– Я не искал тех, кто спрятался.

– Значит… замок без охраны?

– Да, – подтвердил он, – можете вводить туда своих людей. Посмотрите, возможно, понадобится назначить другого управляющего… Я не совсем помню, был ли он среди тех, кто выбежал все-таки навстречу с оружием в руках… уже в конце, когда я собрался уходить…

Перигейл потрясенно смотрел в безмятежное юное лицо. У этого паладина нет ни тени сомнения, что поступил правильно. Кто-то выучил его настолько хорошо, что теперь он в состоянии в одиночку перебить весь гарнизон замка, но этот кто-то также внушил, что есть люди чистые и есть нечистые… и нечистых можно убивать без всякого угрызения совести.

– Сэр Шатерхэнд, – распорядился Перигейл, – возьмите двоих и посмотрите, что там в замке. Возможно, наш лорд Лоенгрин, решив одну проблему, вызвал тем самым сразу десять…

Сэр Шатерхэнд ответил с достоинством:

– Я постараюсь решить их все на месте. Что не получится – доложу. Сэр Перигейл, лорд Лоенгрин…

Он откланялся и вышел из круга света. Слышно было, как хрустят под тяжелыми сапогами мелкие веточки, потом дружелюбно заржал далекий конь.

Лоенгрин повернулся к Перигейлу:

– Десять проблем?

Тот сказал успокаивающе:

– Сэр Шатерхэнд постарается все решить на месте. Вообще-то была одна проблема: некоторая несговорчивость хозяина замка, он хотел что-то выторговать взамен на присягу, а то и просто хотел немного покрасоваться независимостью… но теперь, гм, надо думать, кому передать замок. Ближних вроде бы из родни у него здесь нет, а дальние передерутся.

Лоенгрин зябко повел плечами.

– Сэр Перигейл, – сказал он упавшим голосом, – меня посылали раньше только на истребление чудовищ.

Перигейл посмотрел внимательно.

– Там проще, верно?

– Еще как, – ответил Лоенгрин с тоской. – Убил дракона или гигантского кабана и… все!.. Меня не интересовали даже такие важные для других вопросы, охраняют ли они какие-то древние сокровища.

– Понимаю, – ответил Перигейл. – Паладин должен быть бескорыстным. Так?

– Верно.

– И, кроме того, пусть другие дерутся за их сокровища?

Лоенгрин развел руками.

– Мое дело – очищать мир от чудовищ, делать его безопасным для людей.

– Безопасным, – согласился Перигейл, – это замечательно. А от людей?

– У меня были хорошие наставники, – признался Лоенгрин.

– В смысле, рядом?

– Да.

Перигейл окинул его внимательным взглядом. Молодой рыцарь настолько чист, что просто светел, но сейчас наставника, который брал бы на себя ответственность, рядом нет, так что тягостные сомнения в своей правоте будут посещать, а то и терзать эту светлую душу все чаще и чаще.

– Держитесь, – посоветовал он. – Мой лорд, вы и сейчас сделали то же самое, что и в лесу или в горах, когда убивали чудовищ. Да, это тоже… чудовища. Они могли бы не стать ими… будь у них другое воспитание или просто… будь поумнее. Люди, что умнее, всегда идут на разговор, с ними договориться легче.

Лоенгрин пробормотал:

– Когда я увидел его, меня взяла такая дикая злоба, что я убил, как только… как только он отказался исправиться. И остальных! Но сейчас вот вспоминаю, и мне просто плохо.

– Знаю, – сказал Перигейл.

– Да? Тогда почему мне так?

– Потому что чудовища, – сказал Перигейл, – всегда чудовища. А человек мог бы им и не стать. Но как только стал… мой лорд, убивайте без колебаний! Потому что когда человек – зверь, это всем зверям зверь.

– Ох…

– Не убьете вы, – сказал Перигейл, – убьют вас.

Короткая ночь прошла, в лесу еще не посветлело, но птицы проснулись и защебетали со всех сторон: с деревьев, из кустов, с земли и как будто бы даже из нор.