— Войдите же и присядьте. — Люк ввел ее в церковный двор и усадил на скамейку. Уотерс присела на край разрушенного временем надгробия, с интересом наблюдая за Люком.

«Она находит его привлекательным, — подумала Эйврил, быстро вытерев платком набежавшие слезы и расправив плечи. — Кто я такая, чтобы винить ее за это?»

— Когда моя мать вернулась со мной в Англию, мой английский дедушка — граф Марчвуд — думал, что лучше всего мне будет поступить сначала в университет, а затем войти в церковную ограду, — проговорил Люк.

Он снял треуголку, откинулся на спинку скамьи и, заложив руки за голову и вытянув свои длинные ноги, принялся изучать башню.

— Войти в ограду — вы имеете в виду, стать священником? — Эйврил захихикала. — Вы?

— Вы обо мне самого нелестного мнения, судя по всему, — заметил Люк. Казалось, что он полностью равнодушен к ее насмешке. — Мой дед был не в восторге, узнав, что я разделяю те же убеждения, что и мой отец. Со временем он перестал угрожать мне адским огнем и вечным проклятием, и я поступил в военный флот.

— Вы атеист?

Она никогда не встречала никого из этих опасных людей.

— Скептик со свободным разумом, — поправил он. — Но я спокойно чувствую себя, читая в море заупокойную молитву или находясь на церковной службе. Это шокирует вас?

— Нет, — с сомнением ответила она. — Но хотя бы на флот вы хотели поступить?

— Не особенно. Я хотел убить революционеров. Тех, кто отнял жизнь у моего отца, а у меня — дом. Выбор лежал между военным флотом и армией, и я отдал предпочтение адмиралтейству. — Он пожал плечами. — К счастью, оказалось, что английский военный флот куда меньше пропитан снобизмом по поводу того, что он английский, и куда более терпим к иностранцам. Впрочем, деньги там платят те же, что и в армии. Но теперь у меня есть деньги и более это меня не волнует.

— Где же вы их взяли?

Самый неподходящий вопрос, и она это знала. Леди не обсуждают деньги.

— Призовые деньги за захват французского брига, кроме того, наследство от семьи моей матери. Мне понадобятся большие суммы, когда я верну себе фамильное поместье. Но у меня их достаточно, чтобы очень достойно обеспечивать мои удовольствия.

Он говорил таким ровным голосом, что Уотерс, вертясь на каблуках и наблюдая, как клирик запирает церковь, не заметила ничего подозрительного.

Пальцы Люка обвили ладонь Эйврил и принялись рисовать круги на ее ладони. Когда она напряглась и попыталась вырваться, он повернулся на скамейке, закрывшись плечом от горничной, и поднес руку Эйврил к своим губам. Она попыталась вырвать руку во второй раз, но он вобрал губами ее указательный палец.

Его рот был горячим и влажным, испытание оказалось непосильным для нее. Она глубоко вздохнула, ее взгляд утратил непреклонность. Другие пальцы касались его лица и чувствовали успевшую отрасти щетину. Когда она поняла, что это за имитация, ее щеки покраснели, веки опустились, словно погружая в полный чувственности сон.

Эйврил попыталась отнять руку вновь, и он слегка прикусил ее палец зубами.

— Отпустите меня, — потребовала она. — Это неприлично!

Он отпустил ее и улыбнулся.

— Что за непристойная фантазия, Эйврил, — пробормотал он, облизывая губы. — Что вы скажете на это?

Она поднялась:

— Уотерс, прекратите мечтать и подойдите!

— Да, мэм.

Девушка приблизилась, и Эйврил почувствовала укол вины за свой окрик.

— Нам следует сейчас же вернуться в гостиницу. Завтра трудный день. Благодарю вас, капитан д’Онэ, уверена, мы сможем найти дорогу обратно.

— Я надеюсь, вы не откажетесь от моего сопровождения. Я намерен защищать вас.

— Вы намерены соблазнять меня, — прошипела она, беря его под руку.

Отказ от его сопровождения вызвал бы ненужную сцену и лишние вопросы Уотерс.

— Защищать и соблазнять, — пробормотал он, открывая ворота, ведущие из церковного двора на улицу.

Эйврил рассмеялась, надеясь на то, что горничная не понимает предмета их спора.

— Вы пытаетесь примирить противоположности, капитан.

— Вовсе нет. Мне кажется, я знаю, что из этого вызывает у вас больший интерес, мисс Хейдон.

— В таком случае мы должны спорить вечно. Я уже достаточно утомлена этим.

— Я заметил, вы очень упрямы, мисс Хейдон, и способны упорно добиваться того, чего желаете.

— Того, что считаю правильным, — поправила она его. — Что касается упрямства, уж кто бы говорил.

Люк молчал, пока они пересекали рыночную площадь. Эйврил чувствовала ткань военной формы под своей ладонью, золотую тесьму, нашитую по краю рукава, прислушивалась к его тяжелым шагам по пыльным камням.

И было так хорошо чувствовать его рядом, как если бы они были респектабельной супружеской парой и возвращались в уютный дом после церковной службы. Витали и невысказанные слова, и чувственное напряжение, от которого у нее перехватывало дыхание, будто она спешила куда-то, и одновременно царил покой. Будет ли она чувствовать то же самое, идя с Эндрю Брэдоном? Будет ли это так же просто — гулять в молчании, без необходимости завязывать разговор?

Слова звучали, даже если он и не произносил их вслух: «Поцелуй меня», «Прикоснись ко мне», «Останься со мной». Они угадывались в том, как лежала ее рука на его руке, как он смотрел на ее профиль, как они замедляли шаги, подходя к гостинице.

— Благодарю вас, капитан, — произнесла Эйврил самым радушным светским тоном, когда они достигли гостиничного двора, — я чувствую себя намного лучше после прогулки на свежем воздухе.

— Полагаю, вы отправитесь в путь рано утром. При хороших условиях путь в Лондон отсюда занимает двенадцать часов.

Люк стоял с треуголкой в руке, не проявляя никаких признаков желания подняться в ее комнату. Может быть, это разыгралось ее воображение, а он всего лишь флиртовал?

— Да, форейторы сказали нам, что следует выехать в половине восьмого утра. Должна признаться, я буду очень рада окончить путешествие, растянувшееся на четыре месяца.

— Оно окончится на Брутон-стрит, полагаю, — уточнил Люк.

— Как… как вы узнали?

Холод коснулся ее позвоночника. Он обещал не говорить ни о чем с лордом Брэдоном — неужели нарушил свое слово?

— Я проверил. Не смотрите же на меня так, я не помешаю вашему приезду своим внезапным визитом, мисс Хейдон.

— Конечно. Спасибо. Мой приезд может быть несколько напряженным… поначалу, пока мы не узнаем друг друга.

Ответное молчание Люка означало, что он с беспокойством ждет этой встречи.

— Что ж, доброй ночи, капитан д’Онэ. Я желаю вам успеха в адмиралтействе.