Убедившись, что его не преследуют, Казимир остановился и, выждав некоторое время, начал осторожно возвращаться. Оставлять за спиной разозленных врагов было нелогично. Когда до завала осталось не более двухсот метров, где-то справа поднялся вертолет. Казимир видел, как, зависнув над тайгой, он двинулся сначала в одну сторону, затем в другую и, наконец, словно выбрав направление, полетел в сторону городка.

Крадучись, Казимир вернулся на то место, откуда стрелял в последний раз. Брошенный пистолет с заклинившей гильзой так и лежал возле сосны. Остро пахло неразвеявшейся пороховой гарь и смолой. Убедившись, что он снова остался один, Казимир осмотрел поле боя. Действительно, двоих он зацепил. На подтаявшем снегу там и сям алели пятна крови. Пуховик, пусть и изрешеченный картечью, вполне мог послужить еще, а вот с рюкзаком было хуже. Одна из лямок пострадала настолько сильно, что пришлось вязать новую, из веревки. От шоколада остались лишь воспоминания, картечь разнесла его в порошок, как, впрочем, и упаковку галет. Только хлеб, в общем, уцелел, хоть и продырявленный, он вполне годился в пищу. Одежда основательно пострадала, и ни для чего, кроме как для ловли мелкой рыбы, не годилась. Перебрав содержимое рюкзака, Казимир выбросил ненужное и двинулся дальше. В том, что погоня вернется, он уже не сомневался.

К вечеру он так и не достиг железной дороги. Однажды Казимиру показалось, что он слышит далекий гудок тепловоза, но звук не повторился, его снова окружала тишина, нарушаемая только шумом ветра. То, что его вычислили и теперь знают, куда он направляется, не придавало оптимизма. Почти наверняка его будут караулить на всех железнодорожных станциях в радиусе пятидесяти километров. По крайней мере, он сам поступил бы именно так. Необходимо было найти такое решение, которое для преследователей окажется неожиданным.

Дойдя до небольшой, вспухшей от талой воды речушки, Казимир остановился на ночлег. Стемнело, идти ночью по тайге было слишком рискованно, да и невозможно.

Измученное тело переставало чувствовать холод, небольшой костерок почти не давал тепла. Вскипятив в чудом уцелевшей банке из-под тушенки воду, Казимир разболтал два пакетика растворимого кофе, запил им половину хлеба и, завернувшись в драный брезент, попытался уснуть. Усталость дала о себе знать очень скоро. Забывшись коротким тревожным сном, Казимир время от времени сдвигался поближе к потухшему костру, пытаясь хоть как-то согреться.

Холод поднял его задолго до рассвета. Казимир решил собрать еще хвороста для костра, как вдруг совсем близко прозвучал хриплый не то вой, не то рык. В первое мгновение Казимир выхватил пистолет, но звук повторился, и теперь в нем послышались явно металлические нотки. Казимир бегом бросился в сторону шума. Буквально через пятьсот метров почувствовал совсем не лесной запах мазута и железа, явственно услышал перестук колес и приглушенное пыхтение дизеля. Железная дорога, к которой он пробивался, была совсем рядом.

«Дорогая Вера, я решил Вам написать, хотя и боюсь, что Вы меня не помните. Впрочем, это и неудивительно, те редкие встречи вряд ли оставили сколько-нибудь значительные воспоминая обо мне. Но все же сегодня я набрался смелости и сел за компьютер. С первой же встречи я полюбил Вас. Все эти годы я только и делал, что думал о Вас, мечтал, в этих грезах мы были вместе. Мы шли рука об руку по бесконечному берегу, чтобы там, в конце пути, навеки остаться вместе. Все последние годы Вы являли собой неповторимый, совершенный эталон женщины. Признаюсь честно: я пытался бороться с собой, найти кого-нибудь попроще, но ни одна женщина на земле не годится даже для того, чтобы быть просто Вашей копией. Уже потому, что копия, как бы она ни была хороша, не сравнится с оригиналом.

Понимаю, что виноват перед Вами. Давно уже нужно было подать знак, просто подойти к Вам и сказать. Произнести вслух все те слова, которые должен был сказать Вам еще при первой встрече, но непонятная, не свойственная мне нерешительность так и не позволила мне сделать этого. Единственное, что я мог себе позволить, – так это издали, украдкой наблюдать за Вами. Знаю, что вел себя недостойно, но какая-то странная робость не давала мне открыто заявить о себе, о своих чувствах к Вам. Сегодня я снова увидел Вас, и что-то сломалось во мне. Я больше не в силах молчать, понимаю, что мое поведение заслуживает порицания, и в то же время молю вас о прощении. Знаю, что Вы долгое время были одиноки, так же как и я. Возможно, Вы мечтали о том же. О браке, замужестве, но не решались. Видимо, осознав, что вдруг обозначилась возможность Вас потерять, я так осмелел и написал вам. Прошу Вас, напишите мне, буду с нетерпением ожидать ответа, Вы даже не представляете, как это важно для меня. Никогда не думал, что любовь может быть такой мучительной. Поверьте, я никогда не позволю себе ни словом, ни делом оскорбить или обидеть Вас. Вам стоит только дать мне понять, что Вы не против, и я готов Вам отдать всего себя. Прошу Вас, только не отвергайте. Если я Вам безразличен, оставьте мне хотя бы надежду на то, что когда-нибудь, пусть через годы, Вы заметите меня и станете чуточку благосклоннее.

Искренне Ваш, Александр Назаренко».

Вера растерянно раз за разом перечитывала письмо и не знала, что предпринять. Александр! Саша! Неужели он все же нашел ее? Но как? Откуда узнал ее электронный адрес и почему за столько лет не прислал ни единой весточки? Что произошло? Очень немного людей знало e-mail Веры. Еще одна странность была в письме: он видел ее сегодня! Знать бы где? Весь день она была на работе, затем встретилась с Татьяной. В городе они были очень недолго, затем весь вечер провели в квартире. По всему получалось, что Саша видел ее на бульваре, когда она ожидала Таню, но, как ни странно, бульвар был пустынен, несколько прошедших мимо них мужчин были совершенно не знакомы Вере. И еще, что могут значить его слова о потере? Откуда он мог узнать, что в жизни Веры вероятны изменения? Руки сами собой легли на клавиатуру.

«Здравствуйте, Саша! Ваше письмо оказалось для меня полной неожиданностью, никогда бы не подумала, что Вы не забыли меня, а спустя столько лет разыскали в огромном городе. Разумеется, я помню все, в мельчайших подробностях. Наверное, если бы не острая обида, я…»

«Стоп! Какого черта! Почему он не писал мне раньше, если у него был адрес? Почему не подошел? Он не похож на человека, страдающего излишней скромностью!» – подумала Вера и, несмотря на поздний час, набрала знакомый номер.

– Алло, Танюша, прости, что разбудила! Это Вера.

– Да, Верунчик. Забыла что-то?

– Нет, ничего, скажи мне, Таня, ты сегодня кому-нибудь говорила о нашем разговоре?

– Не поняла, в каком смысле?

– О том, что я тебе сказала! Что я влюбилась в шефа!

– А-а-а! Да, только ты ушла, ко мне за солью заявился сосед, ну и начал: кто у тебя был, то да се, как с тобой познакомиться. Я и сказала, что раньше нужно было шевелиться, место занято! У тебя началась большая светлая любовь. Только о шефе я ему ничего не говорила. А что произошло?

– Так, ничего. А что ты сказала? Кто хотел со мной познакомиться?

– Сосед мой, Сашка. Он когда тебя первый раз у меня увидел, так и начал клинья подбивать. А я ему сказала: тебе нужно, ты и действуй, только не помню уже, то ли твой телефон дала, то ли e-mail. Прости, Вера, не помню, давно это было, как только он в этот дом переехал, лет пять назад. А что случилось?