Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Осторожно переставляя ноги, я делал шаги. Сначала легонько прощупывал дно на предмет металлических или любых других острых предметов и только потом вставал всей ступней. Один раз чуть не попался. Уж не знаю, что за конструкция находилась на дне рва, но я четко ощутил, как моя левая берца попала в захват, хорошо, что лишь краем. Наверняка оказалась разорванной в нескольких местах, но самое главное, то, что распороло мою обувь, не добралось до кожи.
В голову почему-то некстати пришла мысль о пираньях. А что? С Топорина и его товарищей станется.
Бред, конечно, но я почувствовал, как вздыбилась шерсть на загривке.
— Парни, давайте уже скорее выбираться из этой клоаки. — поторопил друзей.
Как выяснилось, мою берцу действительно сильно потрепало, но она все еще находилась на ноге, что не могло не радовать.
Утес вылез со здоровенным железным капканом висящим на его правой конечности. Самое интересное, что держалась эта железяка на Михаиле с трудом, того и гляди сама отвалится. Обычному человеку наверняка раздробило бы кость, но усиленная кожа, словно камень, не давала металлическим зубьям впиться глубже, лишь позволяя самую малость зацепиться и покрошить верхний слой.
Утес стряхнул с ноги капкан и с облегчением уселся на землю. Способность закончила свое действие, и я сразу заметил, что до этого из бескровных царапин, нанесенных зубьями, начала сочиться ярко-алая кровь. Если поначалу они казались неглубокими, то теперь было заметно, что капкан нанес моему другу значительный урон.
Орк поморщился.
— Сейчас, — буркнул вампир и смиренно вздохнул. — Никогда не думал, что буду лизать чьи-то ноги, тем более мужские. Почему на месте тебя, огромного, вонючего орка не могла оказаться миниатюрная, сексуальная ведьмочка?
Я только хлопал глазами, наблюдая как скривившийся от отвращения вампир опускается на колени, берет пострадавшую ногу орка и подносит ее ко рту.
Мне на мгновение показалось, что он собирается сожрать Утеса.
Блядь! Куда я попал? Верните меня обратно в мою понятную, спокойную, размеренную, скучную жизнь!
Ракета, увидев мой ошалевший взгляд, хмыкнул.
— Не забывай, что у вампиров слюна лечебная. Раны, конечно, не затянутся полностью, но кровь остановится и болевые ощущения исчезнут, да и Игорь заодно кровушки хлебнет. Ему полезно.
Вампир справился быстро, поднялся, сплюнул на землю и просипел, глядя на Утеса.
— По гроб жизни должен будешь.
Орк спорить не стал, прекрасно осознавая правдивость слов вампира.
По-быстрому вытряхнув воду из обуви и чуть отжав верхнюю одежду, мы постарались быстрее скрыться с открытого места, вступая под склоны вековых деревьев.
Сделали мы это вовремя. На той стороне рва послышался волчий вой и гулкий звук автоматной очереди.
Все-таки выследили, твари!
Мы ускорились, но полностью мокрая одежда замедляла ход.
Была мысль скинуть куртку, но я отбросил ее в сторону. Нельзя. Пока движемся — вряд ли замерзнем, а вот если остановимся, то можно и кони двинуть он переохлаждения. Неизвестно, что произойдет дальше. Может нам ночевать придется в этом лесу. Это, конечно, в том случае, если выживем.
— Марк, — сам не ожидал от себя, что скажу подобное, — ты в приоритете. Даже если все мы сдохнем, ты должен выбраться любой ценой. То, что ты успел нарыть за годы проведенные в Изморози, слишком важно. Ты должен распутать этот чертов клубок и вывести на чистую воду всех этих мразей, засевших как короеды в ДМБ и подвластных им структурах.
— Ты себя-то не принижай. Видящий не менее важен.
Я лишь отмахнулся.
— Не скажи.
— Нет уж, Ловкач, не собираюсь я разгребать это дерьмо в одиночку. Вместе будем лямку тянуть. Так что даже не думай склеить ласты раньше времени.
— Я и не собирался, — хмыкнул в ответ.
Мы продолжали бежать. Я оглядывал местность, надеясь лишь на то, что мы движемся в нужном направлении. Почему-то начали возникать смутные сомнения в правильности выбранного маршрута.
Я ощущал, как в спину дышат загонщики. С грустью вспомнил Бориса, понимая, что к настоящему времени оборотень, скорее всего, мертв, и мысленно поблагодарил его за подаренные минуты жизни.
Матерый волк зорко следил за приближающейся группой охотников. Все инстинкты внутри него кричали — УБЕЙ! УБЕЙ! УБЕЙ!
Он хотел броситься навстречу, терзать беззащитную плоть зубами и когтями, отрывать куски мяса, и рвать жилы. Лютая ненависть затмила разум, но зверь выжидал, таясь среды высоких кустов.
Зачем? Почему?
Он и сам не мог ответить на этот вопрос, только знал — так нужно. Подпустить ближе... Унести как можно больше жизней шагающих навстречу двуногих.
Это будет хорошая битва! Последняя битва!
Он не боялся смерти, он жаждал ее, как мать ждет заблудшего сына. Он хотел скорее оказаться там, за кромкой, по ту сторону бытия, где его ждали...
Кто?
Он не знал, но чувствовал тянущий душу зов и спешил ему навстречу.
Где-то на задворках сознания мелькнули фрагменты человеческой жизни, но он затолкал их внутрь. Сейчас нет нужды в воспоминаниях и сожалениях о прошлом. Сейчас — он лютый зверь, вышедший на тропу войны. Только звериная сила, ярость, злость и ненависть способны помочь в предстоящей схватке.
Удивительно, что его еще не заметили. Как только первый двуногий поравнялся с местом засады, волк быстрее стремительной молнии прыгнул вперед, вцепляясь зубами в горло противника.
Резкий рывок зубами, хлынувшая во все стороны кровь, и вот он уже снова стоит на всех четырех лапах, готовый к новому прыжку.
Никто не успел поднять оружие и хоть что-то понять, как вторая жертва зверя, издавая булькающие звуки, свалилась на землю.
Оборотень ликовал, охота удалась на славу, но нужно было еще. Еще крови, еще боли и беспомощных криков, которыми он хотел насладиться, поэтому в следующий раз зверь не стал убивать мгновенно, вцепляясь в тело третьего, попавшего под его когти и зубы человека.
В этом была его ошибка. Загонщики пришли в себя после неожиданного нападения. Раздался град выстрелов.
Зверь почувствовал, как его пронзила дикая боль и ослабил хватку, падая на мокрую, пожухлую траву. Из пасти волка вырвался последний предсмертный вой. Прощальный.
Он чувствовал, что должен был подать голос. Подать сигнал.
Для кого?
Он не знал.
Но когда его веки сомкнулись в последний раз, оборотень понял, что сделал все что мог, в своей не такой
