Волшебство медленно растворяется в воздухе как дым от потухшей свечи. Маня ежится, она совсем не готова возвращаться в реальность. В реальности он может в любой момент уйти. И опять пропасть на дни, а то и недели…

– Манюнь…

– М-м-м?

– Я скучал.

– Правда? – срывается с Маниных губ.

– Очень.

Это не прозвучало как признание в любви. Но из уст Арсения даже это… много. Маня очень хорошо это понимает. И от этого понимания ее губы дрожат.

– Я тоже очень по тебе скучала.

И непонятно, кто становится инициатором поцелуя, да это и неважно совсем. Главное, что их губы сливаются. Переплетаются пальцы, и становится так хорошо и спокойно, что хоть бери и плачь. Опять…

– Манюнь…

– М-м-м?

– Что у тебя с графиком на следующий день?

– Ничего.

– Это хорошо. Потому что я все равно никуда не уйду.

– Сегодня? Или вообще? – интересуется Маня будто бы в шутку.

– Сегодня точно. А вообще… вообще тут для нас двоих тесновато будет. Так что если ты намекаешь на совместное проживание…

– Кто намекает? Я?!

– Ну не я же… Так вот, если ты намекаешь на это, думаю, моя квартира подойдет больше, – заявляет Брага и, как будто ничего такого особенного не сказал, резко переключается: – А что это у тебя в пакете?

– Гусь. И, кажется, селедка под шубой, – оторопело лепечет Маня. – Ты что, голодный?

– Конечно. Ты выпила из меня все соки. Давай, беги в душ, и накрывай на стол. А я пока шампанское открою. Где тут у тебя что, показывай…

Глава 20

Первый день января проникает в окно сизым сумраком раннего утра, который никак не вяжется с Маниным праздничным настроением. У Марфы же внутри полыхают тысячи солнц, и хор ангелов поет торжественные гимны. Она лежит головой у Брагина на коленях, а тот, развалившись, будто султан, на разбросанных в изголовье кровати подушках, лениво перебирает пальцами ее волосы. И то проваливается в сон, то вновь рывком выныривает на поверхность… Марфа может его понять. Ей тоже до того хорошо, что на сон просто жаль тратить время.

– Ой, а у тебя в животе бурчит, – зевает Маня.

– Есть хочется.

– Погреешь себе чего-нибудь? Я бы с радостью за тобой поухаживала, но так устала, что даже шевелиться лень.

Во взгляде Арсения мелькает что-то вроде смущения, однако это чувство настолько не вяжется с Брагой, что в конечном счете Марфа приходит к выводу, будто ей это показалось.

– Я… кхм… не умею.

– Не умеешь чего? – уточняет Маня почти сквозь сон.

– Хм… ничего разогревать.

– Серьёзно? Вас на трудах не учили?

На самом деле такого предмета, как труды, у Браги в помине не было. Но прямо сейчас ему совершенно не хочется вспоминать интернат. Поэтому к своему ответу он решает подойти творчески и с фантазией.

– Нас учили... всякой важной мужской работе.

– И что же такого важного вы делали? – недобро сощуривается Манюня. Арс специально ее цепляет. Жуть как нравится ему, когда Маня вся такая… воинственная. Видно, не дает ей покоя тот факт, что по правде матриархата никогда не было. Марфе совершенно точно в этом видится огромное упущение.

– Мы сколачивали скворечники, – придумывает на лету Брагин, намеренно сдабривая свой голос показной истинно мужской надменностью.

– Хм… То есть я правильно понимаю, что скворцов ты накормить можешь, а себя нет?

Арсений сощуривается, подтягивает Маню к себе и, застыв к ней нос к носу, заходится громким хохотом. Ну, вот как ее не любить? Прелесть же!

– Правильно. Да. – Сквозь слезы смеха. – А ты куда это направляешься?

– Туда, где, по-твоему, женщине самое место. На кухню! – язвит Манюня.

– Да ладно. Отдыхай, – качает головой Арсений. – Не такой уж я и голодный. До утра вполне потерплю, – обхватывает ее голову ладонью и притягивает к себе на грудь.

Маня вздыхает. Он абсолютно невыносим – факт. Впрочем, пока она рядом, у Браги есть шанс спасти свою душу. То есть перевоспитаться. Приматы в этом отношении весьма благодарные ученики. Брагин тоже не безнадежен. Так в планах о том, как будет Арса воспитывать, Марфа и засыпает. И крепко спит без сновидений почти до обеда. А проснувшись, даже сразу не может понять, почему ей так хорошо. Открывает глаза, и… воспоминания обрушиваются на нее потоком, и такое счастье снисходит, что даже в груди щемит. Так бы и любовалась на Арса все утро! Пересчитывала бы его по-девчоночьи длинные ресницы… Но! Есть уже даже ей снова хочется. Маня тихонечко выбирается из постели. Берет телефон и не без труда отыскивает работающую в новогоднее утро доставку. Кормить Арсения вчерашним гусем и сельдью под шубой кажется ей неправильным. Ничего кроме в ее холодильнике нет, а Брага явно привык к другому.

Пока курьер едет, Марфа быстренько приводит себя в порядок. Принимает душ, чистит зубы. Одевается в чистое. Живот немного тянет. Она то ли отвыкла от настолько интенсивного секса, то ли еще не успела привыкнуть… Мамочки! Что они вытворяли!

В дверь звонят. Маня мчит открывать. Глазок, конечно же, игнорирует и…

– Папа? А ты чего тут… так рано?

– Приехал поздравить дочь с наступившим. А ты мне никак не рада?

– Ну что ты! Скажешь тоже.

Маня в ужасе облизывает губы. Если честно, ее вчера очень насторожил тот факт, что отец так легко принял новость о наличии у нее… кхм… личной жизни. На него это было совсем не похоже. Жаль, ей не пришло в голову, что Игорь Вадимович, как всегда в сложных ситуациях, взял паузу, чтобы все хорошенько обдумать. Теперь он наверняка что-то там для себя решил. И может, даже инициировал какую-нибудь проверку.

– Так ты впустишь меня, или будем тут стоять?

Господи! Как хорошо, что она успела собрать их с Арсом разбросанную по всему коридору одежду!

– Конечно. Эм… Проходи.

– Что-то не так? Какая-то ты взбудораженная. – Отец снимает с широких плеч куртку. Интересно, если они сцепятся с Брагиным, кто победит? На стороне отца – военная подготовка. На стороне Браги – молодость. Относительная, конечно, но все же… Нет-нет! До драки определенно нельзя доводить. Но как в случае чего утихомирить вожака стаи, который наверняка бросится защищать малютку-дочь от чужих поползновений?

– Все