Не знаю, было ли это случайным совпадением, но со дня нашего приезда в отеле больше не прибавилось ни одного постояльца. Происходила только убыль, и, увы, весьма зловещим образом. Над этим скромным заведением словно висело проклятие. Но за чьи грехи оно расплачивалось – пани Шленской, ее брата или тех, кто примчался сюда искать неведомые сокровища?

Отель теперь казался вымершим. Братья Коробейниковы не показывали носа из номера, и мы с Виктором были предоставлены сами себе. Честно говоря, не очень-то хотелось подниматься на второй этаж, где все еще будто витала смерть. Поэтому мы расположились в холле при входе и стали обдумывать, что делать дальше. Следствие следствием, но в первую очередь нам самим не мешало позаботиться о себе.

Меня волновал один вопрос – если неизвестный убийца стрелял из обреза Коробейниковых, то где он его взял? Прямых доказательств у нас не было, но все косвенные были за то, что обрез похитил обитатель развалин. А им являлся, по утверждению Приймака, брат пани Шленской. Можно было предположить, что с этим обрезом он немедленно отправился в город. Можно было даже допустить, что он сумел где-то поймать попутку и прибыл в Белку одновременно с нами или чуть позже. Возможно, ему удалось даже проникнуть в отель таким образом, что никто его не заметил. Но возникал неизбежный вопрос – зачем ему понадобилось убивать немцев? Это была абсолютная, чудовищная бессмыслица. Это не укладывалось в голове.

И вообще, где в таком случае Шленский? Поверить, что он явился в отель, ухлопал двух человек и опять ушел под проливной дождь, я не могла, как ни напрягала свою фантазию. Выходило, что немцев убил не Шленский. Но тогда кто?

Было ясно, что это был кто-то из людей, находившихся в отеле с вечера. С улицы в эту ночь никто не мог проникнуть, не оставив следов – в такую непогоду за несколько секунд человек промок бы до нитки. Но таких следов не было ни в коридоре, ни в номере, ни в холле. Кто мог убить?

Я сразу же отбросила кандидатуры хозяйки и прочего женского персонала. В положении пани Шленской размахивать обрезами было самоубийством – она могла совершить это только в приступе умопомешательства. Но приступ у нее был сердечный. О пане Леопольде я тоже решила пока не думать. Человек он был, конечно, непростой, и кто знает, что творилось у него в душе, но мне казалось, что для убийства у него тоже маловато мотиваций. К тому же – где он мог взять обрез?

Этот обрез не давал мне покоя. Убийца – тот, кто похитил в развалинах обрез. В развалинах находился маньяк. Но маньяк в данном случае не подходит. Может быть, в развалинах находился еще кто-то?

– Послушай, – попросила я Виктора. – Как мужчина с мужчинами поговори с братцами! Мне крайне важно знать, насколько они уверены в том, что немцы убиты из их обреза. От этого зависит, может быть, вся наша дальнейшая судьба!

Виктор, не говоря ни слова, отправился выполнять мое поручение. Отсутствовал он долго, но зато вернулся не один, а в компании совершенно убитого и несчастного Вампира. Он сейчас был настолько жалок, что даже потерял всякое сходство с Фантомасом и прочей нечистью. Затравленно зыркнув по углам, Вампир подобострастно сказал:

– Что нам делать, Ольга Юрьевна? Горим ведь синим пламенем!

– Прежде всего, не вешайте носа, – сказала я в ответ, стараясь держаться авторитетно и уверенно. – Мы обязаны выпутаться из этой истории, но мы должны действовать сообща и полностью доверять друг другу.

– Я понимаю, – уныло произнес Вампир. – Но, боюсь, теперь нам уже ничто не поможет. А я ведь вложил в это дело все свои деньги!.. В долги залез! – Он почти плакал.

– Сейчас нужно думать о другом, – утешила я его. – Как сохранить свободу. Вам не кажется? Вы мне, Николай Никитич, скажите – вы совершенно уверены, что в номере у немцев лежал ваш обрез? Может быть, просто похожий?

Вампир понурился и безнадежным голосом пробормотал:

– Да все дело-то в том, что точно наш! Я его с одного взгляда узнал. Там на ложе возле затвора чайка вырезана и выкрашена белой краской. За версту видать! – И добавил совсем тихим голосом: – Ну и отпечатки пальцев понятно чьи… Может, рвануть, пока не поздно? На машину и…

– Так, – сказала я спокойно, – фантазия у вас богатая. Жаль, что она заработала слишком поздно, а не тогда, когда вы укрывали обрез в тайниках своей машины. Может быть, вы смогли бы тогда представить себе сегодняшнюю ситуацию и не таскали бы с собой несколько лет тюрьмы.

– Хорошая мысля приходит опосля, – виновато вздохнул Вампир. – Вроде думалось, ну как тут без оружия?

– Без головы тут плохо, – жестко сказала я. – Как и везде, кстати. Куда вы собираетесь, как вы выражаетесь, рвануть? Вас арестуют на первой же заправочной станции. И что тогда вы скажете в свое оправдание? Нет, давайте работать головой. Надо вычислить, кому было выгодно убрать немцев. Вот о чем следует хорошенько подумать. У вас имеются какие-нибудь соображения на этот счет?

Вампир наморщил лоб так старательно, что складками покрылся весь его голый череп, и после минутного напряженного размышления выдал:

– Если логически, то, кроме нас, некому. – Голос его звучал совсем кисло. – Нам они ужас как мешали.

– Поздравляю, – саркастически заметила я. – Это своего рода шедевр дедукции. Саморазоблачающийся сыщик. Вы именно эту версию собираетесь представить следствию?

– А больше я не знаю, кому мешали немцы, – растерянно признался Вампир. – Может, кому из местных? Из патриотических чувств?

– Убил кто-то из людей, находившихся в отеле, – сказала я. – А здесь в основном приезжие. Вы уже совсем забыли о своих конкурентах? Тех, что тоже претендуют на клад?

– Но здесь, по-моему, никто не претендует на клад, – возразил Вампир. – Мы-то думали на немцев, а вон как вышло. Старики эти, парочка, вообще никуда не годятся – они без стона до сортира дойти не могут – куда им из обреза шмалять! Приймак, видишь, ментом оказался, да и отпадает он. Профессор если? Так он никуда, кажется, не суется – сидит себе…

– Сидит себе… – задумчиво повторила я. – Сидит. А сидит ли он? Чем он вообще занимается, этот профессор? Мы его только в ресторане и видим. Но он же не поесть сюда приехал! Германский подданный, кстати. Ведет себя спокойно, ко всему присматривается, ничем не выделяется… Лично я о нем сказать вообще ничего не могу. А вы? Вы никаких странностей не замечали?

Вампир потер череп. – Тут вот какая странность, – вдруг сказал он. – Мы чего с Андрюшкой переругались? После ужина у нас карты пропали…

– Какие карты? – поразилась я. – Те самые?!

Вампир покаянно кивнул.

– Те самые и пропали. То есть мы ужинать пошли, а карты в моем номере оставили. Андрей их под подушку сунул – я это хорошо помню. А пришли – их там уже не было. Вернее, мы это уже примерно через час обнаружили, не сразу. Ну и поругались, конечно. Я ему сказал, что такие вещи под подушкой не оставляют, а он мне в ответ – дверь запирать надо!

– А вы не заперли дверь? – с интересом спросила я.