– А может, вы лучше передадите его по наследству? Чтобы оно осталось в семье?

– Ха! – Миссис Готорн слегка качнулась назад в своем кресле. – Двоих своих детей я уже схоронила, а третий – неблагодарная скотина, которому так не терпится потратить мои денежки, что он готов всеми правдами и неправдами упечь меня в сумасшедший дом, не дожидаясь моей смерти. То-то будет ему сюрприз, когда он узнает, что я завещала все государству.

Калеб внимательно взглянул на кольцо в коробочке. Оно идеально подходило Джейн, и он откуда-то знал, что оно ей понравится: и филигранная оправа, и четкая огранка. Но камень был очень крупным, и Калеб отдавал себе отчет в том, что он должен был стоить немалых денег даже много лет назад.

– У меня нет денег заплатить вам, но я отработаю его стоимость, если вы позволите.

– Я предложила бы тебе забрать его бесплатно, – отозвалась старуха, – но мы с тобой слишком похожи, чтобы ты согласился его принять. Так что оно пока побудет у меня, а ты будешь приезжать и работать у меня, когда сможешь выкроить время, и я отдам его тебе, как только решу, что ты его заработал. – С этими словами старуха забрала у него коробочку и, захлопнув крышку, сунула обратно в карман кофты. – Ты, возможно, воображаешь, что я начинаю получать удовольствие от твоих визитов. Это так. Однако мне хотелось бы донести до тебя: это вовсе не значит, что я намерена затянуть с платежом. Я отдам тебе кольцо, когда ты его заработаешь, и ни днем позже. А теперь, с твоего позволения, мне нужно заняться моими стариковскими болячками. В подробности, прости уж, посвящать тебя не стану, незачем тебе пока про такое знать, и, надеюсь, потом тоже не придется.

Миссис Готорн медленно поднялась и зашаркала прочь, но у выхода из комнаты остановилась и оглянулась.

– Да, забыла сказать, у меня что-то труба в кухне под раковиной протекает, взглянул бы ты на нее, если разбираешься в этом деле и если у тебя останется время после того, как закончишь разбирать коробки. Мне, конечно, не так долго уже осталось небо коптить, но, пока я еще жива, мне не хотелось бы, чтобы у меня прогнил пол под ногами.

* * *

Когда Калеб вернулся, дверь гаража была открыта и внутри стояла машина Джейн. Он убрал на место велосипед и вошел в дом, но внутри было тихо, и двери обеих комнат были закрыты. Мать с дочерью разделяло нечто более существенное, нежели просто стены. Калеб хотел было постучаться к Джейн, но потом передумал и, взяв перчатки, отправился во двор, чтобы поработать, пока окончательно не стемнело. Едва он вышел из дома, как козел, лежавший на земле, немедленно поднялся и принялся щипать траву, как будто устыдившись того, что его застукали за праздным времяпрепровождением.

Ни Джейн, ни ее мать так и не показались в тот вечер из своих комнат, хотя до Калеба, который сидел в гостиной с бумагой и карандашом, пытаясь записать стихи к своей новой песне, из-за двери Джейн время от времени доносилось бормотание телевизора. На ужин Калеб соорудил себе пару бутербродов с арахисовым маслом и джемом и съел их на кухне в одиночестве, запивая стаканом молока. Когда он наконец выключил свет и растянулся на диване, то впервые заметил, что от тяжелой работы у него болит все тело. Впрочем, это была хорошая боль: она напоминала ему о том, что он все еще жив, и позволяла с чистой совестью закрыть глаза и наслаждаться покоем.

Калеб долго лежал, погруженный в зыбкую полудрему на границе между сном и явью, и мысли его блуждали, перескакивая от воспоминаний о прошлом к грезам о будущем. И в тех и в других неизменно фигурировала Джейн. Ему грезилось ее лицо и то, как она всегда закусывала нижнюю губу за мгновение до того, как кончить. Он вспоминал недоверие, смешанное с надеждой, всякий раз вспыхивавшее в ее глазах, когда он говорил ей, что любит ее. Ему хотелось повторять ей эти слова снова и снова. До конца его дней. Он попытался вообразить себе выражение ее лица, когда Джейн увидит кольцо и услышит заданный им вопрос.

Когда же, когда же?

Еще не сейчас, но он очень надеялся, что скоро.

Уже проваливаясь в сон, Калеб ощутил запах ее волос и вкус ее губ, и все это было так реалистично, что он зашевелился во сне, почти веря, что Джейн пришла к нему на диван. Если бы в комнате в это мгновение кто-то находился, он услышал бы, как с губ Калеба сорвалось ее имя.

Мать Джейн покачала головой.

– Надо же было умудриться довести эту несчастную розу до такого состояния, – обвинительным тоном бросила она. – Ее нужно хотя бы обреза́ть каждую зиму. Я же предупреждала, когда дарила ее тебе.

Джейн перехватила взгляд Калеба и многозначительно улыбнулась ему, как будто хотела сказать: «Вот видишь, ты наверняка уже сам пожалел, что не выкорчевал ее к чертовой матери».

Они пересекли двор, переступая с камешка на камешек – Калеб разложил их, чтобы не топтать только что засеянную лужайку. Джейн замыкала процессию, воображая, что они перескакивают с кочки на кочку в непролазном болоте, и жалея, что у нее никогда не хватит мужества столкнуть мать с камня, чтобы трясина поглотила ее на веки вечные.

Калеб остановился и указал на забор с северной стороны двора, где уже успел отгородить с помощью шпал прямоугольный участок.

– А тут будет огород.

– По-моему, разумнее было бы разбить его в противоположном конце двора. Там больше света, – заявила мать Джейн.

Калеб лишь пожал плечами.

– Прекрасное место, – сказала Джейн. – Спасибо, Калеб.

Он улыбнулся и повел их дальше.

– Тут я подготовил место под клумбу и проложил под землей электрический кабель в водонепроницаемом коробе, чтобы можно было подключить фонтан. Я видел в хозяйственном магазине несколько разных, так что можете выбрать.

– Терпеть не могу шум льющейся воды, – заявила мать Джейн.

– Вообще-то, мама, тебя никто и не приглашал его послушать, – парировала Джейн.

Калеб пропустил мимо ушей их пикировку и продолжил экскурсию:

– Я выкорчевал всю ежевику и обработал гербицидом те места, где она попыталась пробиться снова. Видите, на берегу ручья уже всходит трава? Я даже построил там небольшой загончик для вашего козла, и теперь, когда у него нет необходимости сидеть на цепи, он определенно повеселел.

– За последнюю неделю я ни разу не слышала, чтобы он блеял, – заметила Джейн.

– По-моему, глупо тратить деньги на прокорм животного, которое не в состоянии даже научиться приносить мячик, – фыркнула ее мать. – Впрочем, это всего лишь мое мнение.

Калеб с извиняющимся видом покосился на Джейн, потом повернулся к ее матери и впервые за все время обратился к ней напрямую:

– Этот козел честно заслужил право находиться здесь, в отличие от некоторых.

Было утро воскресенья, и мать жила в доме у Джейн уже целую неделю. Джейн видела, что ее беспрестанные придирки истощили даже практически бесконечное терпение Калеба. Он изо всех сил старался не попадаться ей на глаза, но когда ее матушка не обивала пороги в городе, готовясь к предстоящему слушанию по делу ее драгоценного сыночка, она безвылазно торчала здесь, делая жизнь Джейн и Калеба невыносимой. Джейн заметила, что Калеб стал почти все вечера проводить у миссис Готорн, и у нее не было этому никакого другого объяснения, кроме того, что таким образом он пытается не встречаться с ее матерью. Но хуже всего было то, что им приходилось ходить по струнке в ее же собственном доме, днем делая вид, что они едва знакомы друг с другом, и украдкой встречаясь в ее спальне по ночам. Джейн скучала по тем временам, когда они могли сорвать друг с друга одежду и заняться любовью в любом месте, где им приспичило.