– Нелегально?! – ахнула Аллочка.

– Почему? – пожал плечами Фома. – Это вполне достойное занятие, правда, сейчас вокруг этой профессии идет немало пересудов, но это из-за того, что у нас даже такие вещи могут поставить на криминальные рельсы! А между тем, никто не может отрицать, что медицина подобного рода спасает огромное количество людей, дает им вторую жизнь.

– Ага, – сообразила Аллочка. – То есть люди продают органы, которые им не совсем нужны, их пересаживают покупателям, и…

– Да что ты такое говоришь! – возмутился Фома. – Тысячи и тысячи людей нуждаются в донорских почках. В донорском сердце, в конце концов. А еще столько же людей погибают в автомобильных катастрофах или при несчастных случаях, унося с собой здоровые органы. И что плохого, если чей-то ребенок станет жить заново с почкой, которая досталась ему от такого донора? Если тому донору уже ничего не нужно? У нас уже выработалась ассоциация: трансплантация – равно – незаконная торговля! А это не так. Это вполне законно. И работают там замечательные люди. Которые, между прочим, имеют весьма скромные оклады.

– И Николайский ушел из вашей клиники, где заработки лучше, чем у всех врачей, вместе взятых в нашем городе, чтобы скромненько так пересаживать людям органы? – спросила Гутя.

– Ну… Такое тоже бывает, – пожал плечами Фома.

– И потом, совершенно случайно, он погибает, да?

– Я не знаю подробностей о его гибели, но никакого шума по этому поводу я не слышал. Да у нас вообще о нем мало говорили. В последний раз, он тогда у нас уже не работал, он сам к нам прибегал. Но там была такая ситуация, – вспоминал Фома. – Прямо возле нашей клиники произошла авария, погибла женщина, и Николайский прямо ворвался в холл, кричал, всех торопил, что-то говорил главному, потом они выбежали вместе, и наш главный вернулся уже один.

– А что случилось? Он хотел получить органы? – распахнула глаза Варька.

– Н-не знаю, – смешался Фома. – Конечно, трансплантологов ни в коей мере нельзя судить, органы остаются пригодными для пересадки буквально считанные минуты, и за это время надо успеть очень многое, поэтому они всегда спешат, кричат. Больше мы его не видели. Вероятно, он проходил мимо, и на его глазах случилась авария, вот он и…

– Непонятно, – заерзала на полу, где были разложены бумаги, Аллочка. – Вот где-то рядом ходим, я носом чую, где-то рядом! И – ничего. Ну хорошо, даже если к чему-то и причастен Николайский, причем тут ваша клиника? А все потерпевшие – ваши клиенты. И еще: простое ли совпадение, что господин Николайский дружил с Максимом, а потом тот возьми и скончайся?

Неверовы получили информацию, но что с ней делать, никак не могли придумать. Конечно, будь на их месте опытные следователи, те бы знали, куда воткнуть такого рода новости, но какие они следователи?

– Аллочка! Тебя к телефону! – оторвала тетку от грустных мыслей Варька.

Звонил водитель Родионова, Вадим.

– Алла Власовна! Вы не забыли? Завтра девять дней у Максима Михайловича, в шесть мы вас ждем, – вежливо напомнил парень.

– Конечно-конечно, – скорбно хлюпнула носом в трубку Аллочка.

– За вами заехать?

– Я же сказала, конечно-конечно. В шесть заедешь, да? А то меня в подъезд ваша бабка не пускает.

– Хорошо, бабку мы завтра уберем, и я сам за вами заеду.

Аллочка устроила трубку на рычаг, и к ней подлетела Гутя:

– А у тебя опять свидание, да? С кем на этот раз?

– У меня поминки, Гутя, – грустно пояснила Аллочка и так же грустно спросила: – А вы не знаете, на девятый день сильно ревут? Я бы хотела удариться в голос, и пусть меня утешает этот премилый Вадик!

– Не дури! – одернула ее сестра. – Вот у нас в следующую субботу будет вечер «для тех, кому за сорок», и уж там-то я постараюсь тебя кому-нибудь пристроить.

– Опять к старожилу какому-то, да? – скривилась Аллочка. – Нет, мне теперь нужен… король! Ты же сама слышала, как по мне мужчины сходят с ума.

– Не беспокойся, – с достоинством произнесла Гутиэра Власовна. – В этот раз я собираюсь пригласить весь офицерский состав местного воинского гарнизона. Вот там этих королей!

– А когда? – загорелись у Аллочки глаза. – Когда вечер-то будет? Я успею купить себе новое платье?

– Ты даже успеешь его сшить, – нежно улыбнулась Гутя. – У Варьки как раз завалялся кусок прекрасной материи. Так что… Фома! Вытащи для Аллочки швейную машинку.

– Гутя! Ну что я сошью? – чуть не заплакала сестра.

– Если ты будешь делать все, как надо… Варя, где у тебя журналы мод? Аллочке срочно надо приводить себя в порядок.

Вроде бы поминки – всегда гнетущее мероприятие, но собиралась на них Аллочка с большим душевным трепетом. Ей все чудилось, что именно там должно произойти что-то решающее.

– Гутя! А не напрасно ли я снова надела эта платье? – вертелась перед зеркалом Алла Власовна. – Посмотри, у меня сзади волосы хорошо лежат? Гутя! Ну куда ты смотришь? Я ж прошу, посмотри!

Гутя мельком взглядывала на сестру и упорно занималась своей прической.

– Гутиэрочка! А ты-то куда лыжи навострила?

– Я иду с тобой, – кротко отозвалась сестра.

– Зачем ты мне там? – уперла руки в бока Аллочка.

– Не пыхти, я тебя не боюсь. А с тобой я все равно пойду, чтобы совершенно посторонние люди впоследствии не рассказывали мне об интимных подробностях твоих свиданий. Понятно? Я уже один раз тебя упустила.

– Да у нас с Родионовым ничего не-е было, – с глубоким огорчением протянула Аллочка. – А у этого Абрикосова просто больное воображение, понятно?

– Я уже с тобой давно ничего не понимаю, – вздохнула Гутя, выбирая из Варькиного шкафа наряд для поминок.

Аллочка только грустно вздохнула: сегодня от Гути ей отделаться не удастся, придется потерпеть.

Ровно в шесть бибикнула машина под окном, и сестры наперегонки кинулись в прихожую.

– Не толкайся! Тебя там вообще никто не ждет! – вопила Аллочка.

– А если ты будешь щипаться, так тебя зато будут ждать там вечно! – пригрозила Гутя. – Закрою на ключ!

– Не имеешь права – я вдова!

– Овдовела – веди себя прилично! – рявкнула Гутя и первая вышла в подъезд.

Конечно же, Аллочка направилась к переднему сиденью, но Гутя рванула ее сзади за полу прекрасного пальто, и та подлетела к задней дверце.

– Она со мной, – нежно улыбнулась Гутя Вадиму, который с удивлением смотрел на эти родственные отношения.

– А вы… – растерянно спросил было он, но Гутя его перебила:

– Я старая добрая знакомая Максима Михайловича. Страшно рвусь его помянуть! Вот вам и Аллочка скажет. Аллочка! Ну что ты молчишь-то? Скажи!