Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Risi е bisi, — произнес он вместо приветствия, увидев стручки, и протянул ирисы.
Улыбнувшись при виде цветов, Паола согласилась:
— Нет ничего лучше риса с зеленым горошком! — И подставила щеку для поцелуя.
Поцеловав ее, он шутливо спросил:
— А разве ты не принцесса и тебе не нужно положить горошины под матрац?
— Нет уж, лучше поедим ризи-э-бизи, — отказалась она. — Ты не поставишь цветы в вазу, а я пока закончу возиться? — попросила она, показав рукой на полный бумажный пакет гороховых стручков, лежащий перед ней на столе.
Он притянул стул к застекленному шкафу, взял со стола газету, постелил на сиденье и взобрался на стул, чтобы достать одну из высоких ваз, стоящих наверху.
— Думаю, подойдет синяя, — сказала она, внимательно наблюдая за ним.
Брунетти поставил стул на прежнее место и понес вазу к раковине:
— Сколько наливать?
— Половину. Что ты будешь есть?
— А что есть? — улыбнулся он.
— С воскресенья у меня остался ростбиф, могу нарезать салат.
— Кьяра ела мясо на этой неделе?
Неделю назад Кьяра, находясь под впечатлением статьи о современном способе забоя телят, объявила, что всю оставшуюся жизнь будет вегетарианкой.
— Разве ты не помнишь, она с удовольствием ела ростбиф в это воскресенье? — удивилась Паола.
— Ах да, конечно, — ответил он, вынимая цветы из бумаги, в которую их аккуратно упаковал Бьянкат. Вид у него был отсутствующий.
— Что-то случилось? — спросила она.
— Каждый день что-нибудь да случается. — Он набрал в вазу воды. — Мы живем в порочном мире.
Она вернулась к своему горошку:
— Людям наших с тобой профессий это отлично известно.
Заинтригованный, он спросил:
— А тебе-то откуда?
Полицейский с двадцатилетним стажем, он считал себя чуть ли не единственным авторитетом по части человечества, сбившегося с пути истинного.
— Ты сталкиваешься с фактами морального упадка. Я наблюдаю то же самое в интеллектуальной и духовной сферах. — Паола произнесла эти фразы, как на лекции, будто пародируя саму себя, — она часто использовала этот приемчик, чтобы снять излишний пафос, когда серьезно говорила о своей работе. Усмехнулась и спросила уже нормальным голосом: — Кстати, что настроило тебя на такой философский лад?
— Сегодня мы с Франкой выпили по стаканчику.
— Как она?
— Прекрасно. Ее сын взрослеет, и, мне кажется, ей не слишком нравится работать в банке.
— А кому нравится? — задала риторический вопрос Паола, а потом вернулась к теме их разговора: — Почему встреча с Франкой заставила тебя вспомнить о греховности мира? Обычно встреча с прошлым вызывает противоположный эффект.
Брунетти медленно, один за другим, ставил ирисы в вазу, прокручивая в голове слова жены в поисках скрытого смысла, а может, и враждебности, и ничего такого не замечая. Паола не сомневалась, что он был рад встрече со старым другом, и радовалась вместе с ним, что они пообщались. Как хорошо, что она понимает его, с благодарностью подумал он, и на сердце стало тепло. Один из ирисов упал под стол. Он подобрал его, поставил вместе с другими и осторожно отодвинул вазу в сторону, на безопасное от края расстояние.
— Она дала мне понять, что боится за Пьетро, если расскажет мне о ростовщиках.
Паола подняла глаза от горошка:
— Ростовщики? А что они могут сделать?
— У Росси из Кадастрового отдела в бумажнике нашли телефонный номер адвоката, который вел против них несколько дел.
— Что за адвокат?
— Из Феррары.
— Это не тот, которого убили? — спросила она, внимательно глядя на него.
Брунетти кивнул:
— Судебный следователь, который занимается этим делом, исключил версию о причастности ростовщиков и, кажется, очень заинтересован в том, чтобы убедить меня, что на самом деле киллер убил не того человека.
После длинной паузы — Паола обдумывала услышанное — она спросила:
— Ты думаешь, смерть Росси и убийство этого адвоката как-то связаны?
— У меня нет никаких доказательств. Может, просто совпадение.
— Жизнь — это череда совпадений.
— А убийство — нет, поэтому я хочу выяснить, зачем Росси звонил адвокату.
Она прикрыла ладонями кучку забракованных стручков:
— А почему ты решил спросить о ростовщиках у Франки?
— Я подумал, что, работая в банке, она может знать о людях, которые дают в долг деньги.
— А я-то думала, что как раз банки существуют для того, чтобы одалживать деньги.
— Банк может и отказать в кредите. В любом случае банки не дают людям денег, не удостоверившись сначала, что те могут их вернуть.
— Но почему нужно было спрашивать у Франки?
Паола сидела неподвижно, положив руки на стол, и напоминала Брунетти следователя, ведущего допрос.
— Я подумал, она может что-то знать.
— Ты уже это говорил. И все же — почему именно Франка?
У него не было никакой причины скрывать, что имя Франки первым пришло ему на ум. Кроме того, они уже сто лет не встречались, неудивительно, что ему захотелось ее повидать — ничего более. Он засунул руки в карманы, потоптался на месте, переминаясь с ноги на ногу, и наконец ответил:
— Да просто так, взял и позвонил.
Паола кивнула и принялась за очередной стручок:
— Что она тебе рассказала и почему она боится за Пьетро?
— Франка упомянула о двух людях и даже показала их мне. Мы встретились на кампо Сан-Лука, и там была эта парочка. Им примерно по шестьдесят, как мне кажется. Она сказала, что они ссужают деньги под огромные проценты.
— А при чем тут Пьетро?
— По ее словам, не исключено, что существует связь между отмыванием денег мафии и ростовщичеством, но всего, что знает, она не захотела рассказать.
Паола коротко кивнула: она разделяла его мнение, что одного упоминания о мафии достаточно, чтобы заставить любую мать бояться за своего ребенка.
— Даже тебе? — только спросила она.
Брунетти отрицательно покачал головой. Она пристально посмотрела на мужа:
— Ну тогда это серьезно.
— Я тоже так думаю.
— А кого она показала тебе?
— Неких Анжелину и Массимо Волпато.
— Ты когда-нибудь слышал о них? — спросила она.
— Нет. И впервые увидел их двадцать минут назад.
— Что ты собираешься делать?