Космонавт отстрелил ажурные «крылья» фазированной антенны. Разумеется, она не могла помешать из-за сопротивления воздуха – его попросту не было в космическом пространстве. Но вот момент инерции на орбитальный маневр все же влиял. Антенна ажурным «мотыльком» сверкнула в ярких лучах Солнца. А в следующий момент рассыпалась огненными брызгами от прямого попадания ракеты.

– Я – Кедр, прием, атакован ракетой. Цель вижу, вступаю в бой!

Черная крылатая тень внизу оказалась американским сверхвысотным ракетопланом «North American» «X-15». Более того, похожий на толстую иглу ракетный самолет с крестообразным хвостовым оперением имел подвесные топливные баки и пару ракет «Зуни» на концах коротких трапециевидных крыльев. На «динамической горке» он мог набирать высоту более 100 километров и выходить в ближний космос.

Юрий резко отклонил ручку управления, изменяя вектор движения аэрокосмического истребителя, полыхнули двигатели коррекции, рубином вспыхнули на остром высоком киле красные звезды. Маршевый двигатель аэрокосмолета выплюнул сноп пламени, жаропрочные газовые рули отклонили вектор тяги, помогая в энергичном маневре «Спирали». Перегрузки свинцом сдавили грудь, на секунду у летчика-космонавта потемнело в глазах. Но вот надулись пневматические камеры противоперегрузочного скафандра, регулируя кровоток.

А краснозвездный перехватчик уже валился ястребом на черную крылатую тень. Юрий взял ручку управления на себя и сбросил красную предохранительную скобу с гашетки. Перекрестие коллиматорного прицела нацелилось на кончик острого носа американского ракетоплана. Советский космолетчик нажал на гашетку пулеметов. Два установленных по бокам кабины крупнокалиберных пулеметов Березина рявкнули слитно, выпустив два десятка 12,7-миллиметровых пуль. Их трассирующий след был хорошо заметен пилоту «Спирали». Одновременно в корме автоматически включились двигатели коррекции, гася импульсы отдачи оружия в невесомости. Что поделаешь, «сила действия равна силе противодействия», второй закон Ньютона.

Свинцовые «светлячки» сошлись как раз на корме американского ракетоплана, мгновенно превратив его в падающую звезду. Взорвались баки с топливом: жидким аммиаком и кислородом, который использовался в качестве окислителя. Головную часть ракетоплана вместе с герметичной кабиной оторвало и с огромными перегрузками швырнуло вниз. Как знать, может, «звездно-полосатый» пилот и выживет. Хотя вряд ли…

– Заря-1, я – Кедр, прием. В воздушно-космическом бою цель уничтожена. На борту порядок, самочувствие нормальное.

– Это Заря-1, прием. Наши радиолокационные станции на Кубе и корабли дальнего космического слежения засекли поражение воздушно-космической цели. Уничтожение цели подтверждаем.

– Вас понял, я – Кедр, конец связи.

Индикаторы температурных датчиков на приборной панели зажглись тревожным желтым светом. Начался нагрев теплового экрана на днище. Советский орбитальный самолет уже находился во власти атмосферы Земли. Она была все еще разрежена, но уже давала о себе знать трением. Если аэрокосмолет войдет в атмосферу под нерасчетным углом, то сгорит, как спичка. Юрий потянул ручку управления и потяжелевшей от перегрузок рукой переключил несколько тумблеров на приборной панели. Краснозвездный ЭПОС задрал закругленный нос и перешел в набор высоты. Высотомер показал 130 тысяч метров. Космический самолет снова двигался по орбитальной траектории. Через полвитка он очутился в расчетной точке входа в плотные слои атмосферы.

– Я – Кедр, нахожусь в расчетной точке входа в атмосферу. Коррекция проведена, готов к тормозному импульсу и сходу с орбиты.

– Я – Заря-1, параметры входа в атмосферу, угол траектории подтверждаю. «Добро» на тормозной импульс.

– Я – Кедр, вхожу в атмосферу. – Юрий перещелкнул несколько тумблеров и кнопок на приборной панели.

Летчика-космонавта ощутимо тряхнуло, но привязные ремни держали крепко. Юрий сориентировал аэрокосмический перехватчик и начал спуск. На этом участке полета ЭПОС выполнял гиперзвуковое планирование со скоростью в шесть раз выше звука. Нижняя часть машины из ниобиевого сплава с покрытием на основе дисилицида молибдена раскалилась вначале до вишневого, а затем и до желтого каления. Температура на спуске могла достигать 1600 градусов Цельсия. В лобовых иллюминаторах герметичной кабины полыхало пламя, казалось, закругленный вздернутый нос «Спирали» прожигает дорогу в атмосфере Земли. Датчики на приборной доске мигали тревожными желтыми и красными огнями. Аэрокосмический самолет трясло как в лихорадке.

Но все же это была не баллистическая траектория, как у спускаемого аппарата «Восток» с его восьмикратными перегрузками. А четыре-пять «же» Юрий переносил вполне нормально – работа такая.

На высоте двадцати тысяч метров атмосфера Земли стала гораздо более плотной, соответственно, и скорость упала до «нормальных» двух с половиной скоростей звука. Юрий перевел угол установки плоскостей космического самолета с 60 градусов сначала до 45, а потом и до 30. На таком режиме уже можно было переходить на управление «по-самолетному», с помощью рулей и элеронов на коротких дельтовидных крыльях.

* * *

ЭПОС несся уже над территорией СССР, одна шестая часть суши даже в географическом плане очень хорошо подходила для посадки космических аппаратов. Юрий слышал в эфире голоса станций слежения, которые «вели» его космический самолет. Летчик-космонавт знал, что на круглых индикаторах кругового обзора РЛС он выглядит изумрудным огоньком с сигналом государственного опознавания «свой». Включился дополнительный турбореактивный двигатель для полетов в атмосфере.

Над европейской частью СССР уже занимался рассвет, и в этот новый день влетел огненным угольком на светлеющем небосклоне советский космический самолет-перехватчик.

Посадка на специальном аэродроме Байконура прошла штатно. По бокам широкого, «крепко сбитого» фюзеляжа вышли посадочные лыжи, чиркнув по бетону «взлетки». Хлопнули, раскрывшись, тормозные парашюты. Полыхнули облачка дыма из-под широких «разлапистых» лыж. Аэрокосмический самолет остановился в конце взлетно-посадочной полосы.

Юрий откинулся на спинку катапультного кресла и непослушными пальцами открыл замок прозрачного лицевого щитка гермошлема. Летчик-космонавт устало откинул тяжелую крышку люка, и в кабину ворвался степной ветер.

Боевой аэрокосмический вылет был завершен. И снова – первый в мире. Советский Союз опять обогнал американцев, но сделано это было не для громких торжеств и политических заявлений. Высшее руководство СССР четко придерживалось жесткой позиции – победа в современной войне может быть достигнута только за счет научно-технического превосходства.

К аэрокосмическому самолету бежали техники аэродромной команды и военные, обжигаясь о еще не остывшую обшивку, полезли к кабине. Юрия освободили от привязных ремней, буквально вынесли на руках из кабины и стали подбрасывать в воздух. Космонавт № 1 смеялся и все время повторял:

– Отстаньте, черти, а то совсем укачаете!

К месту приземления «Спирали» подъехали три открытых «газика» с конструкторами и военными. Среди них были и Королев, и Лозино-Лозинский, и Келдыш, и Челомей. Последний выглядел скованно и держался несколько в стороне. И неудивительно – его «Протон» из-за аварии на старте едва не погубил Космонавта № 1. Военных возглавлял командующий Воздушно-космическими войсками генерал-майор Савицкий.