– Нет, – после длительной паузы произнёс Егор Иванович. – Нет, Лидушка, она не пропала и не погибла, просто довольно длительное время где-то жила в своём пьяном дурмане, не признавая никого и ничего.

Но вот однажды она объявилась в нашем городке. Видимо, когда-то на неё нашёл то ли просвет, то ли отрезвление от такой жизни, и она, вспомнив о дочери, решила разыскать её. Помог ей в этом проводник вагона. Да-да, тот самый, он выжил после ранения. Так вот, он указал ей мой примерный адрес и мои приметы. И ей не составило большого труда найти нас. И однажды мы увидели её на пороге нашего дома.

Егор Иванович вздохнул и немного помолчал, с усилием сжимая и разжимая подлокотник кресла.

– Вид у неё был ужасный. Она лишилась и второй ноги, а потому передвигалась на тележке с колёсиками, отталкиваясь палками. От былого симпатичного лица не осталось ни малейшего напоминания. Это была обрюзгшая от беспробудных пьянок физиономия. Мы с Зоей стояли в шоке. Естественно, поначалу мы сразу же оградили Полину от этой непредвиденной встречи, хотя Анастасия ничего не требовала от нас и не выдвигала никаких условий.

Она хотела только одного – снова увидеть Полину, свою дочку Полюшку. Видно, не до конца беспросветное пьянство разрушило зов материнства. Поначалу мы с Зоей хотели её как-то приютить и организовать жильё, но её закоренелый уличный образ жизни не позволил сделать этого. И все наши старания были напрасны. Она постоянно сбегала, точнее, уезжала на своей тележке неведомо куда, а затем вновь появлялась у нашего порога, вся страшная и взлохмаченная. Тогда Зоя брала Настю на руки и подолгу отмывала в ванной. От неё исходил жуткий и въедливый запах, который долго не выветривался, но мы с женой не были на неё в обиде за это, а очень и очень жалели её.

Затем она снова куда-то исчезала. Обитала она на помойках, а в общественных женских туалетах продавала гашеную известь – дефицит по тем временам.

Полина, уже повзрослевшая к тому времени, видела её не один раз, при этом на лице девочки не дрогнул ни один мускул. Так продолжалось очень и очень долго, пока однажды Анастасия не исчезла навсегда.

– Постой, постой, дедушка, – почти плача, проговорила Лида. – А ведь я её тоже видела. Помнишь, когда я тебя ждала у ворот детского садика, ко мне на тележке подъехала мерзкая старуха и протянула бумажный кулёк с шоколадными конфетами. Я тогда сильно испугалась и опрометью бросилась к тебе навстречу, крича: «Баба Яга, Баба Яга!»

И Лидочка, не сдержав слёзы, расплакалась, прикрыв лицо ладонью.

– Боже, а ведь ты тогда тоже плакал, а я тебя успокаивала, что не надо бояться Бабы Яги, ведь ты такой большой.

Через некоторое время Лидочка успокоилась и, утерев платком слёзы, горько произнесла:

– А ведь это была моя бабушка Настя. Будь проклята любая война и те, кто её развязывает.

– Так вот, слушай, Ли-душка, последнюю часть моего рассказа – самую драматичную, самую тяжёлую, но и самую интересную. Потому что тогда я познал настоящую мужскую дружбу, настоящее фронтовое братство. Думаю, что скучно тебе не будет, несмотря на то что все вокруг спят, а за окном ночь, – произнёс Егор Иванович, не отрываясь от иллюминатора самолёта, за которым проплывала луна, освещая сказочным светом сонный пейзаж до самого горизонта.

Лидия бегло оглядела спящих вокруг себя пассажиров и, повернувшись к деду, произнесла:

– Давай дед, рассказывай, заверяю тебя – уж я-то точно не засну. Надеюсь этот рассказ не будет очередной исповедью, уж больно жаль мне тебя, дедуль, что ты незаслуженно мучаешь своё сердце воспоминаниями.

– А уж это тебе решать Лидочка, потому что для себя я давно уже всё решил. А то, что я мучаю своё сердце тяжёлыми воспоминаниями, так это ты зря. Напротив, этой святой исповедью я очищаю своё сердце, и, поверь, мне становится очень легко, потому что рядом любящий и всё понимающий родной человечек, моя любимая внучка Лидочка.

Лидия прижала к своим губам ладонь старого генерала, своего деда, и нежно произнесла:

– Спасибо, дедушка.

Егор Иванович прокашлялся и, немного помолчав, начал повествование об очередном этапе своих фронтовых будней.

* * *

Как было сказано ранее, в начале 1943 года капитан Кузьмин возглавил спецгруппу разведывательно-диверсионной службы. Перед этим в течение нескольких месяцев он активно обучался в спецшколе по подготовке специалистов, выполняющих особые боевые задания в ближнем и глубоком тылу противника. Такой чести капитан Кузьмин удостоился благодаря самоотверженному и бескорыстному служению своей Родине на всех должностях и участках, куда его назначало командование. Но самым главным было то, что поворотным событием во фронтовой жизни Егора после боя на мосту стала огромная дружба с теперь уже полковником Ерофеевым, возглавлявшим разведывательно-диверсионный отдел при штабе фронта. Егор почти по-сыновнему относился к одинокому полковнику, а тот, в свою очередь, по-отечески к Егору.

Несмотря на то что обучение проходило в ускоренном порядке и диктовалось сложной обстановкой военного времени, капитан Кузьмин в совершенстве усвоил все дисциплины и практические навыки, преподаваемые на секретных курсах спецшколы. В особенности он почти в совершенстве изучил немецкий язык, дотоле не почитаемый и не любимый в школе и в офицерском училище.

После учёбы – сразу же в бой. Сначала рядовым разведчиком в разведывательно-диверсионной группе, выполняющей задания штаба армии и фронта. А затем и сам возглавил точно такую же группу при штабе фронта.

Боевые задачи ставились разного характера и трудности: от доставки в Центр весьма и весьма важных языков стратегического плана до уничтожения определённой категории противника. И за каких-то полгода было немало на счету его группы заданий, которые полностью и с честью были выполнены разведчиками.

Но вот одно из них, которое было проведено в начале осени 1943 года, запомнилось наиболее сильно, так как оставило огромный след в дальнейшей судьбе многих членов группы и в судьбе их командира Егора Кузьмина.

* * *

Предоставив небольшой отдых разведгруппе капитана Кузьмина после очередной удачно проведённой операции, командование штаба фронта, тем не менее, срочно вызвало командира группы для ознакомления с новым спецзаданием. Уже через полчаса, пройдя некоторые формальности, Егор предстал перед новым начальником разведдиверсионного отдела штаба фронта подполковником Борзовым.

– Что, старина Егор Иванович, не узнаешь? – бодро проговорил подполковник Борзов Николай Петрович, протягивая руку и улыбаясь.

– Почему же, узнаю, товарищ подполковник, – сдержанно произнёс Егор, не проявляя больших эмоций. – А где полковник Ерофеев Андрей Леонидович?

– Полковник Ерофеев? – Борзов сделал паузу. – А разве сейчас о нём речь? Давайте сразу же займёмся вашей группой, а точнее, новым заданием, которое предстоит выполнить в самое ближайшее время.