Аод со мной согласился и прошел сквозь стену. Оказавшись на улице, мы полетели искать наш дом. Вернее, не наш, а дом той души, которую выгнал из тела черт. Мы летели вдоль распивочных, из которых вываливались пьяные люди. Кто-то, едва держась на ногах, делал несколько шагов и падал вниз лицом. Кто-то сгибался пополам и блевал, издавая при этом противные звуки. Вот он, бич современного общества. Когда-то я и сам любил посидеть за кружечкой пива после долгой работы, но я редко перебирал, всегда сохраняя чувство меры. А эти люди казались мне слишком низкими.

– Будущие девятки, – горько ухмыльнувшись, сказал Аод.

Вот с этой мыслью я был согласен. Именно таких пьяниц и стоит посмертно делать рабами. Пьяниц, но не царей, как Аод. Обидно за него, особенно теперь, когда я понимаю, что большинство этих людей либо попадет в Рьяд, либо получит более-менее нормальные цифры, но не девятки.

Аод прав – нужно повлиять на сортировочную систему загробных миров. Если раскрыть людям правду, рассказать про Ньяд, про Рьяд, и про то, как попасть туда, может быть, и судьи начнут судить не по чистоте лба, а по деяниям.

– Ты прав, – вслух признал я. – Мы видели загробную жизнь, и никто в этом мире не знает, что ждет после смерти, лучше, чем мы. Мы можем повлиять на современную историю.

– Все же созрел, – усмехнулся Аод.

– Рабы, восьмерки и девятки, начнут сбегать от хозяев, – предположил я. – Они будут стремиться насладиться свободой, пока живы. Ведь они будут знать, что ждет их после смерти.

– А хозяева, всякие графы… не в обиду. Всякие графы начнут трястись за свое состояние.

– Я давно уже не сын графа, – улыбнулся я. – Так что замечаниями про графов ты меня никак не тронешь.

Аод улыбнулся. Мне стало казаться, что мы потерялись. Распивочные закончились, как и бедный район, в котором стоял дом святой. Мы летели по темной улице, где иногда встречались редкие прохожие. Чаще всего двойки или тройки, которые работают почти что сутками. Их одинаковые серые лица выражают усталость и сонливость. Взгляд опущен в землю, и, если не видеть клейма, можно подумать, что человек пьян. Но это не опьянение, это дикая усталость заставляет бедняг шататься и запутывает ноги. Помню, как лично засыпал посреди улицы – не оставалось сил дойти домой с работы.

После смерти все воспоминания, даже те, что были очень размытыми, обострились. Я буквально вспомнил каждый день своей жизни так, как будто он был вчера. Кроме младенчества, конечно же. О чем говорить, в те времена я и черту с ангелом был недоступен. Но сейчас, несмотря на то, что я мертв, я понимаю людей лучше, чем когда-либо прежде. Просто потому, что я помню разные стороны собственной жизни. И я не желаю никому зла – ни графам, ни рабам, ни кому-либо еще. Я просто хочу справедливости. Думаю, это нормальное желание для того, кто уже прожил целую жизнь, но справедливости в ней так и не нашел.

Дорогу домой мы все же нашли, правда, пришлось долго блуждать по ночным улицам. Эта дорога была самой широкой в городе, если не считать ту, что на рынке. Самая широкая, но самая безлюдная. По пути не встретилось ни одного человека, зато мы видели душу, которая пронеслась мимо нас, как будто даже нас не заметив. Ну, и хорошо. Меня больше устраивает, когда нас не видят.

Домой мы прошли напрямую сквозь стену. Все равно дверьми мы пользоваться не можем. Ну, по крайней мере, открыть дверь мы не в силах. В доме было тихо. Сначала я решил, что черт лег спать, но тут же вспомнил его слова насчет сна. Он раньше спал, а потом просто перестал. Так что, скорее всего, он бы и в теле не лег. Тем более, если учесть, что он и дышать-то не сразу начал. Поэтому первым делом мы пошли не в спальню, а на кухню. Никого там не обнаружив, мы облетели весь дом. Искусителя внутри не оказалось.

– Может, не смог дом найти? – предположил Аод.

– Брось, – ответил я. – Ты же знаешь нашего черта, он не мог заблудиться. Возможно, пошел искать нас или до сих пор город осматривает. Вероятнее всего, конечно, нас ищет. Он же за нас ответственность чувствует.

– Может, пойдем и сами его поищем? – спросил Аод.

– Не знаю, как ты, а я не очень за него переживаю. Придет, или он не наш черт. Давай спать, а то, если честно, меня уж слишком ко сну клонит.

– Может, все же поищем?

– Хочешь – ищи, а я спать буду.

С этими словами я улегся в воздухе на бок и закрыл глаза. Я услышал, что Аод тихо выругался.

– Ну, и черт с ним, – сказал он. – Я лягу в соседней комнате.

Несмотря на отсутствие подо мной кровати, мне было достаточно комфортно, наверное, поэтому сон наступил так быстро. Сон этот оказался вовсе и не сном, а путешествием в мой внутренний мир. Я вошел через грязно-зеленую дверь и камнем полетел вниз, видя под собой огромный океан. Я плюхнулся в воду и быстро заработал ногами, чтобы не утонуть.

– Ниортан, – раздался холодный голос моего хранителя. – Ты совсем внутренний мир затопил.

Ангел висел в воздухе позади меня, едва не касаясь кончиками пальцев ног океанской воды.

– Да я заметил! – сказал я, расслабляя ноги, но тут же почувствовал воду во рту и начал плеваться.

– Ниортан, – снова позвал меня ангел по имени, – у меня к тебе есть просьба.

Говорить, едва держась на плаву, не так легко, когда я почти не умею плавать. Поэтому я решил говорить с хранителем, не используя воздух и язык – мыслями.

– Что я могу для тебя сделать? – мысленно спросил я, чувствуя, что ноги начинают уставать.

– Поговори с чертом. Пусть он расскажет тебе то, что прочитал из «правды».

Ангел, как всегда, говорит холодно, впрочем, как и другие ангелы. Но он не похож на них. У него есть собственный характер. Может, так себя ведут и другие падшие, может, зачатки характера и личного мнения есть и у них. Но скорее всего, просто для меня мой хранитель выглядит особенным.

– Зачем тебе это? – спросил я, стискивая губы, чтобы в них не попадала вода.

– Ты не понимаешь, – хранитель сказал это утвердительно, а не спросил. Он видит мою воду насквозь и прекрасно знает, что я понимаю, а что нет. – Все, что слышишь ты, слышу и я. Если черт тебе