Так давно не видела Зигуша! Я вижу его, но он все время очень занят своими выпускными делами. Завтра выпуск и… мой день рождения. Мне будет 17. Завтра поговорим. На самом деле я уже знаю, что не буду рада, потому что вообще не увижу Зигу. Перевела немного из Гейне – это дает облегчение. Некоторые мысли такие «мои», например:

Возможно, у этой нашей истории будет все-таки более счастливый конец.

У меня прекрасный сборник моих стихотворений. Его для меня сделали Ирка и Нора. Я им за это благодарна. Один для Зигу. Я в нем напишу, но у меня нет черновика. Так что они будут завтра немного разочарованы, особенно потому, что у меня опухла нога и я не выхожу… завтра?!

Ирка и Нора подарили мне очень красивый дневник в кожаном переплете. Я очень благодарна Норушке и Ирке и очень, очень их люблю. Только почему она написала, что я, возможно, буду известным поэтом и госпожой Зигмунт Ш., а если нет… тогда этот дневник будет лишь очень мучительным воспоминанием. Сегодня я не очень продумываю свою жизнь, может быть, сейчас у меня не получается, как раньше, и вообще – оно того не стоит. Возможно, главное событие сегодня – это то, что я познакомилась с семьей Ш. Это произошло случайно, но я очень растерялась, хорошо, что было темно. З. в школе узнал, что у меня день рождения. Мне 17. Это еще не так страшно, но 18 – это кошмар. Не знаю, почему всего один год так много значит. Итак, я с ними встретилась именно в мой день рождения, да… Мама, это правильно? Второй день рождения без тебя. А ты, ты сегодня думаешь обо мне? Почему я… Новый этап завтра не начнется, нет, все еще тот же самый.

Сегодня. Да, сегодня. Я это знала, я это чувствовала, об этом могу рассказать только тебе. У нас был еще один прекрасный вечер. Вдвоем, действительно наедине. Солнце село, начали появляться звезды, и выплыла луна, а мы сидели рядом и разговаривали. И это было так… когда мы уходили, было темно, мы не могли найти дорогу. Мы потерялись, да, мы вдвойне потерялись, или, вернее, – только что нашли себя. Все было так внезапно и неожиданно – и приятно и страшно. Я не находила слов и была в ужасном замешательстве. Он сказал: «Ренушка, поцелуй меня» – и прежде чем я поняла, это случилось… Позже он хотел еще, но я не могла, я вся дрожала.

З. сказал, что ему правда понравилось такое «умышленное блуждание», он сказал: «Можно повторить сейчас или завтра». Чувствую себя так странно и приятно. Было так легко, неуловимо, божественно, нежно. Было много всего, но меня интересует только одно – то, что он стал так близок мне, самый дорогой человек в мире, и я все время как в дурмане… как это случилось. Больше не буду об этом, мне нужно подумать и помечтать… Мы встретимся завтра – З. и я, и ты и я. А завтра тоже будет таким хорошим и приятым?..

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Люблю эти зеленые глаза. Сначала мы сделали друг другу надписи на фотографиях. Писали на латыни. Это скандал, вот что З. сказал, что этот скандал продолжается уже полгода. Мы пошли к соснам. И опять было очень хорошо. Мы второй раз поцеловались, вернее, первый, потому что сегодня это было взаимно. Было тоже очень приятно, но, ты знаешь, это не было пламенно или неистово, а как-то деликатно и бережно, почти опасливо – как будто нам не хотелось погасить то, что нарастало между нами. Кто бы мог подумать, что мы будем разговаривать так «научно»?

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Зигу очень хочет пойти на вечеринку в понедельник, я не хочу, но, кажется, придется – мне правда не хочется! Я не получаю удовольствия от этих танцев в духоте и тесноте. Я предпочитаю находиться под звездами, под луной в вечерней тьме, с моим взрослым Зигунио.

Помнишь, 25 марта я писала, что я видела сон. Мне приснилось, что мамочка сказала, что приедет 25 июня. Господи! Я не знала, что произойдет. Не могу писать. Немею от страха. Снова война, война между Россией и Германией. Немцы были здесь, потом ушли. Ужасные дни в подвале. Город был эвакуирован. Ты помнишь, дорогой Дневник, какую цену я заплатила за краткий миг, сегодня мы тоже остались… Обещай нам, Господи, что теперь будет так же, как тогда. Я умоляла Тебя, Господи, чтобы сбылась моя мечта, и она сбылась, ты спас мою маму, ты дал мне его и то, чего я так долго ждала, а теперь эта война. Дай мне маму, спаси нас всех, кто остался здесь, и тех, кто сегодня утром покинул город. Спаси нас, спаси Зигу…

Сегодня меня разбудили. Я выбежала из дома и увидела его силуэт. О, я хорошо помню тот последний субботний вечер. Господь Всемогущий, спаси нас. Я так хочу жить. Я припадаю к Твоим стопам и молю от нас всех. Спаси нас. Сегодня будет ужасная ночь. Я боюсь, день тоже был жуткий. Я верю, что Ты услышишь меня, что Ты меня не оставишь в этот страшный час. Ты спасал меня раньше, спаси и теперь.

Дата… Я даже не знаю, суббота, неделю назад… Зачем, зачем говорить, зачем писать? Господи, спасибо Тебе за то, что спасаешь меня.

Теперь, может быть, я увижу Булуш! Не знаю, что с нами будет. Дидо, надеюсь, с ним не случится ничего плохого. Я в ужасе. Почти весь город в руинах. Кусок шрапнели попал в наш дом. Это были жуткие дни. Зачем даже пытаться их описывать? Слова – это просто слова. Они не могут выразить, что чувствуешь, когда твоя душа вся целиком спаяна с одной свистящей пулей. Когда вся твоя воля, твой разум и все твои чувства цепляются за летящие снаряды и молят: «Только не в этот дом!» Ты становишься эгоистичной и забываешь, что снаряд, который не попадет в тебя, ударит в кого-то другого.

Дорогой Дневник! Как ты мне дорог! Как ужасны были моменты, когда я прижимала тебя к сердцу!

А где Зигуш? Я не знаю. Надеюсь страстно, что он не пострадал. Где он, я не знаю. Боже милостивый, защити его от зла. Зигуш, мой единственный, из-за того нашего прощания разлука еще тяжелее. Мы обменялись фотографиями и сказали, что в конце концов нас может разлучить война. Ты строил планы на будущее, мое и твое, а я тебе говорила: «Не знаю, может, будет война». Все это началось через четыре часа после того, как ты послал последний поцелуй мне на балкон. Сначала мы услышали выстрел, потом сирену, а потом вой разрушений и смерти. Я не знаю и где Ирка и Нора, где все.