Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Я вряд ли это выдержу. Дорогой Дневник, я по тебе очень скучаю. Не могу спать, потому что сдаю два с половиной экзамена: за Зигу, за себя и половину за Арианку. Никогда не знала, что могу так волноваться за кого-то другого. Зигу со мной ужасно мил, а потом страшно ревнует без всякой причины.

Нет, дату не пишу, зачем, – до 4-го не собиралась писать. З. сдает экзамены, и я так нервничаю, что по ночам не сплю, о своих собственных экзаменах ни капли не беспокоюсь – я не занимаюсь. А сегодня, Господи, Господи! Почему мне сегодня так грустно, зачем я это сделала З., когда он пришел? Я ужасно зла. Не зла – печальна. Не знаю точно, почему? Как глупо, что я три часа проторчала, ждала ответ на задачу. Девчонки из пансиона кричали: «Эла!» Зачем? Потому что он меня провожал обратно, а Стефа из дома напротив разозлилась из-за того, что Кжиш (ее любовь) и Вальдек свистели ее «Палочки» у меня под окнами. Но зачем я все это тебе рассказываю? Возможно, чтобы описать трагическое состояние моей души. Подумай сам, что еще могло меня к этому привести, – ага, возможно, это плохое состояние рассудка, я переживаю период, когда вынуждена признать, что я ужасная, совсем гадкая, а, может быть, это разочарование от того, что я не слишком хорошо решила задачу?

Я провела самый прекрасный майский вечер. Возможно, первый романтический вечер в мае и в моей жизни. Мы забрались высоко в горы по тропинкам. Внизу, у нас под ногами, текла Сан – мощная, сверкающая, красная от заката. А красное в легкой дымке солнце медленно опускалось с неба. Мы много болтали, приятно, и я знаю, что наши души были так тесно связаны, что не уверена, мог ли физический контакт нас сблизить теснее. Трудно вспомнить, о чем мы говорили. Я только знаю, что, когда я что-то говорила о его репутации, он ответил: «Так тебе не нужен знаменитый муж?», а потом он сказал что-то еще и очень смутился (паспорт, ты не хочешь ко мне зайти, ты даже не можешь себя контролировать, много о глазах).

Хорошо, милый Зигуш, хотя он на меня сердится из-за того, что я боюсь собак, и говорит, что он подумывал о том, чтобы задать мне трепку, он безупречен абсолютно во всех отношениях.

Я правда не нахожу слов, так что просто представь: тишина, зелень, май, закат и фейерверки – и мы, двое влюбленных.

Но Зигу все еще меня проверяет насчет Мацека, он мне еще не верит? А это вырывающееся из груди сердце? Я больше так не верю в эту силу, «Единение душ не стоит единения тел?»

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Глупая идиотка Белания! До чего эти девчонки пустые и пошлые! Она спросила, не надоел ли мне еще Зигу. Ей надоедают школьники, потому что с ними не о чем говорить, – графиня уходит.

Несмотря ни на что, я вижу, что я глубже, чем они, я действительно не меняю любви как перчатки. Я не могу говорить о ней холодно, цинично! Это невыносимо, отвратительно! Любить по-настоящему, пылко, честно, вот во что я верю, только в это! Я в ужасе от химии.

Сегодня прогулка была – ох, ничего, о чем стоило бы рассказать. Была компания, а я в таких случаях себя хуже чувствую. Должна тебе сказать, я немного ревновала, но Зигу был в сто раз хуже, когда подошел Мацек, потому что, в самом деле, у него больше причин. Во всяком случае, я узнала, как они изучают мои стихи (об этом взрыве, о синеве), это соединение рук и снова «Свадебный марш» Мендельсона. И эти две соседки, у которых он столуется, милый мальчик, нежный, есть в нем что-то сердечное. Вечера и звездные ночи – это красиво, но кроме этого все так серо, как-то пусто и одиноко в мире, хочется иметь кого-то, что-то сказать. Что? Почему бы нет… Зигуш. Меня теперь в основном интересуют стихи.

Готово! Я должна прыгать до небес! Все прошло хорошо, я сдала всё, хотя особенно не занималась. Ну что ж, впереди каникулы, три долгих месяца каникул, а еще у меня впереди пустота. Не знаю, у меня постоянно такое чувство, что от меня что-то ускользает, что что-то закончилось. Такое странное настроение, что не знаю, что с собой делать

Вчера Зигу был великолепен. Он был так рад, когда я позволила ему, но не М., себя погладить! Но с этим З. что-то странное, он чем-то отличается от других парней. С одной стороны, это очень хорошо, с другой – немножко плохо… Знаешь, я все жду каких-то событий, постоянно жду, жду, чтобы сбылась мечта, а если она увянет, тогда… я уеду в Городенку – я только знаю, знаю наверняка, что буду ждать чего-то неистового… Зигуш!

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Завтра Зигу сдает последний экзамен! В честь этого я собираюсь надеть новые синие туфли.

Сегодня мы разговаривали о том, о сём и обо всём. Знаешь, я не могу больше записывать разговоры целиком, неважно. В любом случае, невозможно записать все как есть.

У З. болит горло, он сказал, я ему должна что-то посоветовать от этого или просто слово сказать, и ему будет лучше. Говорили о Сальции и Креле. И что он умеет на меня влиять, и много, много чего приятного. «Ну что мне для тебя сделать?» Он это сказал дважды. Я хотела спросить, пойдем ли мы завтра в кино, но сделала это так неуклюже, что не смогла слова сказать. З. думает, что Бог знает, что я ему должна сказать? Скажу это завтра. Ладно, но что я ему скажу, он думает… да, он так думает. А я, правда-правда, хочу ему сказать. Я тебя люблю, Зигу! Но нет, я не могу, так что мне ему сказать? Что я ему скажу завтра? Он делал такое милое, дорогое лицо… Зигунио, я тебя так сильно люблю! «И все, что ты захочешь!» – у меня это слетело с языка, и я очень смутилась, но он догадался, самое чудесное чудо. Я тебя люблю. Спокойной ночи, целую. Рения.

Иду мечтать. Буду смотреть на комнаты и думать, как мы будем там жить вдвоем. Это мечта, сказка, но мечтать не запрещено.

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Сегодня Зигу сдал последний школьный экзамен! Он был сегодня такой чудный! Очень, очень нежный и очень дорогой. Хочу, в конце концов, кое-что ему сказать. Нет! Честно, сегодня Зигуш был таким, каким раньше никогда не был. Больше ничего не скажу!