В 11 часов вечера Беннигсен узнал от пленных французов, взятых казачьими разъездами, о соединении корпусов маршалов Ланна и Удино перед Фридландом. Это заставило его переправить на левый берег Алле почти всю гвардейскую пехоту и поставить ее у Сортлакского леса.

На исходе этого дня атаман М. И. Платов получил предписание главнокомандующего: с большей частью казаков, бывших в составе армии, и с полками Преображенским, Кавалергардским, Финляндским драгунским и Ольвиопольским гусарским идти вниз по течению Алле и занять переправы у Алленбурга и далее на реке Прегель у Велау, где на следующий день Л. Л. Беннигсен предполагал «атаковать Наполеона во фланг и в тыл, если он пойдет на Кенигсберг». Во всяком случае, так он писал в донесении императору Александру I и в приказе генерал-майору графу А. И. Остерману-Толстому от 1 июня.

Эта командировка к Велау освободила Платова и его казаков от участия в трагедии, разыгравшейся на следующий день на левом берегу Алле у прусского города Фридланда.

Позиция при Фридланде была выбрана неудачно. Но Беннигсен и не думал принимать сражение. Он хотел только дать однодневный отдых войскам, изнуренным почти двухнедельным маршем. Сражение развернулось помимо желания главнокомандующего. В этом ключ к пониманию его катастрофического исхода.

Едва забрезжил рассвет, как началась вялая перестрелка между передовыми цепями противников. А когда взошло солнце, Ланн и Удино обнаружили, что русские войска значительно превосходят их по численности, и запросили подкреплений. Действительно Беннигсен имел на тот час 46 тысяч человек против 33 тысяч у французов.

Но русский главнокомандующий не воспользовался своим превосходством, поскольку не знал реального соотношения сил. Он продолжал стоять на занятой позиции, представлявшей собой дугу, упиравшуюся концами в левый берег Алле. Тем временем Наполеон усилил Ланна и Удино ближайшими к Фридланду войсками — корпусом Виктора, двумя кавалерийскими дивизиями Нансути и Груши и отрядом Латур-Мобура.

Началась артиллерийская дуэль. Канонада то нарастала, то затихала. На флангах отчаянно бросались в атаку гвардейская пехота и регулярная кавалерия русских. Французы пока не рвались в бой, ограничиваясь отражением противника.

В полдень на поле сражения прибыл Наполеон. Обозревая русскую позицию, французский император мучительно пытался понять замыслы Беннигсена. Но тщетно. Решил, что у него где-то скрытно стоят «другие войска». Поэтому спешно вызвал корпуса Даву и Мюрата, следовавшие к Кенигсбергу.

«Если я замечу, что русская армия многочисленна, — писал император маршалам, — то, может быть, в ожидании вас ограничусь канонадою».

Даву и Мюрат ушли далеко. Ближе были корпуса Нея и Мортье. Они и прибыли раньше. Наполеон довел численность своей армии до 85 тысяч человек. С этими силами он решил начать сражение.

Беннигсен бездействовал, хотя ему доносили о скоплении французских войск. Прозорливый князь Багратион предсказывал даже, что атака начнется прежде всего против него на левом фланге, и просил подкреплений.

Был уже пятый час пополудни. Леонтий Леонтьевич со вчерашнего вечера отсиживался в городе. Наконец отдал приказ отступать на правый берег Алле.

Князь Александр Иванович Горчаков ответил главнокомандующему, что ему легче сдерживать более сильного противника до сумерек, нежели на виду у него идти назад. Багратион, напротив, подчиняясь приказу, стал отступать. В это время раздался залп из двадцати французских орудий, потом еще два. То был сигнал Нею к атаке.

Вялая перестрелка перерастала в кровопролитное сражение. Русские батареи правого берега ударили картечью во фланг неприятелю. «Под сим убийственным огнем, — вспоминал герой этого дня французский генерал Сенарсон, — наши люди начали терять бодрость».

Замешательством в войсках неприятеля воспользовалась русская кавалерия. Она врубилась в расстроенные полки маршала Нея, смяла их и, увлеченная успехом, бросилась на конную батарею, но, встреченная картечью, была опрокинута.

Продвинулся вперед и князь Багратион, но попал под огонь тридцати шести орудий уже упомянутого генерала Сенарсона. Сначала тот накрыл артиллеристов русского арьергарда, а потом почти в упор стал расстреливать его колонны. «Пример начальников не мог остановить беспорядочного отступления», — писал современник.

Войска отступали через Фридланд, уже занятый французами. Под градом картечи они ворвались в предместье и после страшной резни очистили пылающий город от неприятеля.

Прикрывал отступление отряд А. И. Горчакова. Мосты сгорели. Порядок рушился. Люди кидались в реку. Удивительно, что при таком хаосе русские потеряли не более десяти орудий. Все остальные были увезены либо через броды, либо левым берегом Алле под защитой Александрийского гусарского полка.

Под Фридландом русская армия потеряла 15 тысяч человек. Беннигсен в донесении на высочайшее имя от 4 июня сократил урон в людях до 10 тысяч. Позднее, когда оправдывался в «Записках» перед потомками, — еще в два раза, почти до 5 тысяч.

По данным французских историков, Наполеон после сражения не досчитался четырех с половиной тысяч человек.

Английский посол лорд Гутчисон доносил своему правительству: «Мне не достает слов описать храбрость русских войск. Они победили бы, если бы только одно мужество могло доставить победу. Офицеры и солдаты исполнили свой долг самым благородным образом. В полной мере заслужили они и удивление каждого, кто видел Фридландское сражение».

Мужество предков в неудачном сражении может, конечно, вызвать чувство восхищения и гордости у потомков и через сто, и через двести лет. А каково было им пережить горечь поражения?

Думаю, трудно — привычка к тому не выработалась. Целое столетие Россия не знала поражений. Ее военная история со времен Петра Великого отмечена одними триумфами. И вот посыпались удары: сначала Аустерлиц, а теперь Фридланд.

«Если уже судьба определила восторжествовать Наполеону под Фридландом, — писал немецкий свидетель этого сражения, — то зачем должна была там пострадать русская армия без всякой вины своей?»

Если армия не виновата в поражении, то кто? Естественно, главнокомандующий, скованный страхом перед «чрезвычайной предприимчивостью» Наполеона. Впрочем, нельзя снимать ответственности и с военного министра, и с императора, которые не прислали подкреплений. Без них Беннигсен вообще не считал возможным дать французам генеральное сражение, почему и избрал вариант с отступлением за Прегель.

***

3 июня побитая русская армия вошла в Велау, небольшой городок, расположенный на левом берегу Прегеля при впадении в него реки Алле, где уже сутки пребывал в бездействии Платов с казаками, преображенцами, кавалергардами, финляндцами и ольвиопольскими гусарами.

Проведя несколько часов в Велау, Беннигсен переправил армию через Прегель и усиленным маршем двинулся по дороге на Тильзит, предполагая соединиться в пути с Лестоком и Каменским, отозванными из Кенигсберга. На левом берегу остались арьергард князя Багратиона и казаки Платова.