– Ты?! – выскочив в коридор навстречу гостям, он в изумлении остановился.

Инна молча, словно винясь перед ним, опустила голову.

– Я не ждал тебя, – произнес он сурово.

– Знаю, – Инна заметила, как нервно он взглянул на часы, – можно войти?

– С минуты на минуту, – Игорь загородил собой проход в квартиру, – приедут Алла с Ваней. Я не видел сына два месяца.

Инна молчала, глядя на него блестящими глазами из-под мокрых от растаявших снежинок ресниц. Она смотрела, наслаждалась знакомыми волнами черных волос, любимыми глазами, которые темнели подобно грозовому небу, когда он расстраивался или злился. Она хотела сказать, как сильно любит его, как скучала, но произнесла с улыбкой, от которой при виде него не могла избавиться, только одно:

– Мне некуда идти.

– Инна! – он укоризненно покачал головой.

– Честно, – призналась она, – я захлопнула дома ключ. Сашенька встречает Новый год у подруги.

Он молча отодвинулся, пропуская ее в квартиру. Проходя мимо, Инна едва удержалась от того, чтобы не броситься ему на шею, разрыдаться и рассказать все о своих несчастьях и мучительной любви. Но она давным-давно дала себе слово не влиять на ход событий ни явным, ни тайным способом. Выбор должен сделать мужчина, иначе баланс этого мира снова нарушится.

– Я позвоню в отель, – он захлопнул дверь, – забронирую номер и закажу для тебя такси.

Сердце Инны отозвалось острой болью на эти слова: Игорь хотел избавиться от нее как можно быстрее, любой ценой.

– Тебе нельзя встречаться с Аллой, – чуть мягче произнес он, – будет скандал.

Инна стояла у порога, как бедная родственница, пока Игорь искал нужные номера в Интернете. Ошибаясь и недовольно бормоча, мужчина возился слишком долго: телефон не выдержал ожидания. Зазвонил сам.

– Да! – с интонацией солдата на плацу выпалил в трубку Игорь.

Инна слышала едва доносившийся до нее женский щебет, улавливала разнообразие интонаций – голос то взлетал подобно сопрано, то гудел альтом.

– Да, дорогая, – повторил Игорь, но уже настороженно.

Потом он долго слушал, поддерживая рукой поникшую голову и упершись локтем в колено. Глаза его стали черными, но он не позволял себе и слова возражения.

– Ясно, – наконец произнес он, – буду ждать на Рождество.

И отнял от щеки трубку. Белки его глаз покраснели, зрачки налились металлом. Он долго молчал, обдумывая услышанное. Потом поднял глаза на Инну.

– Оставайся, – кивнул он в сторону праздничного стола, – один я все это не съем.

И она осталась. Весь вечер, всю ночь на ее языке вертелась только одна фраза, но вместо того, чтобы произнести ее вслух, она молола разную чепуху. Говорила не то, не о том. Вместо признаний в любви жаловалась на одиночество. Вместо слов «я скучаю по тебе» произносила идиотское «у меня началась депрессия».

Он слушал бессвязный лепет и смотрел на нее недоверчиво – Инне показалось, взвешивал все «против» и «за». Но после бутылки коньяка, которую они допили одновременно с боем курантов, сомнения улетучились: он заговорил.

– Я звонил тебе много раз.

– Телефон потеряла, – улыбнулась она: было приятно услышать, что все это время он помнил о ней.

– Могла бы раньше ко мне прийти!

– Зачем? – Инна игриво улыбнулась.

Как же хотелось, чтобы он сказал: «Потому что я скучал без тебя!»

– Если незачем, тогда не надо, – обиженно бросил он, – все правильно!

– Как же тяжело с тобой, – вздохнула Инна.

– А с кем тебе просто? – он вдруг завелся. – С мужиком, который подчиняется во всем? С программистом?

– Игорь, – Инна хихикнула, – ты что?

– Ничего!

– Неужели ты меня к кому-то ревнуешь? – засмеялась она.

Игорь побледнел. Не говоря ни слова, вытащил Инну из-за стола и утащил в спальню.

В эту ночь он был неистовым, даже злым. Срывал и в ярости отбрасывал одежду, сжимал до боли, целовал, впиваясь зубами. Инна вскрикивала, а он все повторял и повторял: «Тебе хорошо со мной?» – и, получив короткое, на выдохе «да», зверел еще больше: «Скажи, КАК тебе хорошо!» Они не спали всю ночь, а под утро, измученная и счастливая, Инна отползла к краю кровати.

– Ты гений еще и в сексе, – прошептала она.

– Если понадоблюсь, обращайся, – произнес Игорь с сарказмом, которого Инна не сумела понять, – будешь уходить, захлопни за собой дверь.

Он повернулся к ней спиной и, как ей показалось, тут же уснул – задышал ровно. А Инна, словно рыба, открыла рот и вытаращила в потолок глаза, чтобы из них не побежали слезы. Она по-прежнему была ему не нужна!

Опустевшая Москва после бурного праздника спала мертвым сном. Инна брела куда-то, не разбирая дороги, по глубокому снегу и все шептала, шептала:

В тоске моей – шелест травы и лунный свет.

В любви моей – многое сон и многое бред.

Я то бросаюсь к тебе, ловлю каждый твой взгляд.

То замыкаюсь, грушу и бреду назад.

Ты не супруг мой, не суженый – надо понять.

Ты – мой единственный. Ты лишь способен пленять,

Делать безумной и делать своею рабой.

Боль – без тебя быть, и мука мне – быть с тобой.

Встреча Нового года не удалась. Сначала Ритка испортила праздник, закрывшись на целый час в туалете, потом девки переругались между собой, и к тому моменту, когда заявился Фил с шампанским, все уже сидели по разным углам квартиры, а сама Мака пялилась в телевизор, сбрасывая звонки зануды Лёли. Этот репей противный уже надоел. Ну, уехал ты с родоками на Канары, и сиди там спокойно, радуйся жизни. Чего доставать людей в холодной и несчастной Москве?

Был только один человек, с которым она хотела поговорить, – Игорь. Но время шло, а он не поздравлял: не звонил, не присылал СМС, и от его безразличия Мака чувствовала себя все хуже и хуже с каждой минутой.

Народ собрался наконец за столом. Чокнулись, выпили, объелись.

Ради такого праздника вообще не стоило выходить из дома.

Потом кому-то в голову пришла светлая мысль прогуляться, и Мака, воспользовавшись неразберихой и суетой, свалила. Лучше дома с Инной посидеть перед ящиком, а то она там совсем одна. Невесело, наверное, встречать Новый год в пустой квартире. Если, конечно, она вообще вспомнила о празднике и вылезла из-за письменного стола. Поесть бы хоть не забыла.

Но не успела Мака спуститься до первого этажа в Риткином подъезде, как услышала за спиной голос Фила:

– Эй, подожди!

Она нехотя обернулась.

– Чего тебе?