Скрытная подготовка к военным действиям, которые должны были развернуться после пасхальных торжеств, потерпела крах. Кто-то сразу после оглашения донесений объявил в посаде тревогу, и ворота были открыты. Нервозность нарастала. Во дворе замка от шума и гама невозможно было понять ни единого слова.

Рассеянно пробиралась я сквозь поток устремившихся во двор плачущих женщин, детей, стариков и старух и людей пожилого возраста с их нехитрым скарбом. Размещать всех по комнатам и каморкам, собирать потерянных детей и выдавать им одеяла входило в мои обязанности. Но я разыскивала Габриэля, чтобы в который раз попросить о помощи, и нашла его у входа на внутреннюю стену крепостной стены — он проверял исправность луков у охраны. Оруженосец притащил ящики с только что выточенными стрелами.

— Как ты это себе представляешь, Элеонора? Поверь мне, я не могу отпустить ни одного человека. И тебе самой было бы лучше спрятаться в женской башне, если уже этой ночью мы ждем первой атаки. Забудь этого человека. — Он с сочувствием посмотрел на меня. — Будь разумной, Элеонора. Достаточно того, что ты была там, так что тебе остается лишь надеяться на лучшее. Ты помогла ему, а со всем остальным он справится сам. Сейчас твое место здесь, рядом с твоими подданными. Дел по горло.

В задумчивости я покинула его. Он был прав, мое место сейчас здесь. Но Эрик? Без помощи он умрет, со стонами и стенаниями, может, даже на улице, потому что хозяйка, несмотря на полученное от меня серебро, просто выгонит его… Я прислонилась к холодной стене и уставилась в одну точку. Мрачные облака тянулись к небу и, тая в себе опасность, совсем близко подошли к главной башне крепости. Плохое предзнаменование? Во всяком случае, они принесут дождь, когда начнется наступление врага. Дороги и поля размокнут и осложнят продвижение лошадей, орудий и повозок противника. Они увязнут в земле, которая после дождя будет напоминать трясину. Черной угрожающей массой нависли надо мной облака. Что мне делать?

Внизу, во дворе, Нафтали склонился над ребенком, который в суматохе потерял свою мать и плакал навзрыд. Черный кафтан лекаря напомнил мне о Марсе и Юпитере в доме смерти, о криках умирающих.

Они бы справились без меня. Лучше уж в другом месте совершать грехи, и я смогу ускакать из замка еще до начала проливного дождя. В кухне я поискала еду, которую можно было Они взять с собой в дорогу, но кухарка уже все убрала и закрыла на ключ все съестные припасы, даже котел для супа, вымытый и вычищенный, висел на крючке. Мне удалось обнаружить лишь краюшку несвежего хлеба, я пихнула ее в карман вместе со свечой. В прачечной висела какая-то накидка. Я сорвала се с крючка, прихватив рубаху и льняной платок.

Совершенно незамеченной в суете я вновь покинула замок и поздним вечером оказалась в гостинице. Меня мучила совесть: я вновь сбежала, освободив себя от исполнения нелюбимых занятий. Как могла я покинуть замок, как могла отважиться пойти на это — и все же что за странную стезю уготовил мне Господь Бог… Эрик не умер, он жив, и пусть он будет здоров. И тогда я смогу помочь ему найти путь к свободе, я подарю ему все мои сбережения, только бы он смог вернуться на свою родину. На украшения моей матери можно выторговать лошадь и оружие. Тогда наша вина хотя бы частично будет смыта. Но это будет лишь началом, только бы сын короля обрел свободу. Эта мысль немного улучшила мое настроение, и, воодушевленная, я свернула во двор гостиницы. На этот раз она была освещена, и громкий смех, бормотание и крики доносились сквозь щели и открытые двери па улицу. Я медленно подъехала ближе. У изгороди топтались привязанные лошади. Я спешилась и привязала свою лошадь поодаль. С перекинутым через плечо узлом с поклажей я через входную дверь вошла внутрь. Чувствовалось, что пьянка была в самом разгаре: с кухни несло жирным жареньем и крепким пивом, в коридоре резко пахло потом, нестиранной одеждой и кожей — кажется, прибыла новая группа путников. С раскрасневшимся лицом кожевница стояла у чана с пивом и наполняла кружки, а кухарка ставила их на стол, сильно ударяя дном о столешницу. Пиво перелилось через край, и один из мужиков, как собака, стал хлебать, а вернее, лакать его. Батрачка, упершись руками в бедра, склонилась, над ним, чтобы раззадорить, и тут же его правая рука оказалась у нее под юбкой, а левая — над юбкой, туда же тянулся его жадный язык под общий гогот одобрения. Добродушно посмеиваясь, они расслабились и многозначительно указывали на галерею. Подвыпивший мужик кивнул задорно и намеревался было потащить батрачку к выходу, как тут к столу подошла хозяйка, молча собрала со всех деньги и, подталкивая, погнала служанку к чану с пивом. Никто не заметил, как я проходила по открытому помещению трактира, переступая через вещи, чтобы оказаться на деревянной лестнице в задней части коридора. Поставив ногу на переднюю ступеньку, я остановилась как вкопанная: там, наверху, слышались голоса, но ни один из них не был голосом Эрика. Я тихо преодолела еще несколько ступенек, стараясь, чтобы не скрипели половицы, и прижалась к стене.

— Сколько нам еще ждать? Сначала эта старая карга наведет на всех панику и тогда ничего нельзя будет увидеть. Она и впрямь слишком часто заглядывает в чан с пивом.

Кто-то, смеясь, ударил себя по ляжке.

— Да по ее носу это сразу видно. Пьет она уже не первый год…

— Может быть, она и сама полакомилась беглецом. Чувствуется, что хозяин — настоящий забияка и драчун.

— При такой-то бабе совсем немудрено!

Я лихорадочно попыталась вникнуть в то, что здесь могло происходить… Беглеца, во всяком случае, в каморке уже не было. Тогда кого ожидали эти люди?

Внизу, в коридоре, послышалась тяжелая поступь рыцарских сапог, — кто-то направлялся к лестнице.

— Давайте оставим немного Йозефу и Генриху, пока не выпили все до капли. Хорошее пиво варит старуха, хоть и страшна до черта…

— Как думаешь, она размешивает его, а?

— Не знаю. А ты как считаешь?

— Ну, опускает в него свои длинные обвисшие сиськи, балда…

Говорящий начал безудержно хихикать.

— Лучше бы титьки ее служанки побывали в моем пиве, — заметил другой. — Их можно было бы облизать, а потом потискать в кровати — мой хвост весь вечер не дает мне покоя.

— О, за хорошее вознаграждение она тебе его так хорошо приласкает, что лопнут яйца. Меня больше тревожит бой против Зассенберга, чем игра в кошки-мышки здесь. Слышал, что там можно хорошо поживиться.

Пресвятая Дева Мария! Я оказалась в ловушке. Сейчас они пожелают сменить караул на галерее и тогда обнаружат меня на лестнице! Мне остается только бежать прочь. Что было сил я устремилась по шаткой лестнице наверх. Впотьмах я нащупала вторую дверь и устремилась туда. За моей спиной стало подозрительно тихо. Дверь комнаты Эрика открылась как раз в тот момент, когда я толчком распахнула вторую. Уже был слышен топот сапог в коридоре и кто-то кричал:

— Хватайте, это он!

Я бросилась к маленькому окну.

— На помощь! Иисус, Мария, Иосиф, помогите! Воры, убийцы… — раздался совсем рядом высокий женский голос.