Тут же раздался звонок из парткома. Секретарь парткома Виктор Стукалин пригласил Володю к себе на два часа. До беседы оставалось четыре часа…

В два часа Володя зашел в кабинет Стукалина.

— Как дела? Когда летишь? — приветствовал тот Володю.

Общие слова и наконец:

— А с машиной что делать будешь?

— Я ее продал.

— Правильно сделал. Приедешь, купишь новую. Где продавал?

— В комиссионном.

— Правильно. С рук опасно. Сколько получил?

— 22 тысячи.

— А купил за сколько?

— За 12.

Стукалин развел руками:

— Как же так, Володя! Нехорошо. Спекуляция.

Володя сделал вид, что оправдывается.

— Продал мужикам из Средней Азии. Денег у них целый атташе-кейс. Деньги-то это наши. Сам знаешь, какие у них цены на рынке!

— Знаю, Володя, знаю, — сокрушался Стукалин. — Спекулянты они. Это дело милиции. Но ты-то. Коммунист!

— Ах я! А я всю разницу перевел в Фонд мира.

Стукалин удивился и обрадовался:

— И квитанция есть?

Володя протянул квитанцию. За те четыре часа, что у него оставались до визита в партком, он съездил в сберкассу, снял деньги со сберкнижки и там же перевел их в Фонд мира.

— Как камень с сердца! — радовался Стукалин. — Молодец ты, Володька. Ну ничего я не мог поделать. Сам понимаешь: анонимка. Мои девчонки через вашу Лиду тебя предупредили. Это все, что я мог сделать. Я бы этих анонимщиков! А десять тысяч… Да черт с ними. Больше заработаешь в Голландии.

Стукалина я знал еще с комсомола и всегда считал его порядочным человеком.

199. Слово офицера

Однажды звонок в семь утра. Володя Гневашев:

— Я крупно влип. Вчера перебрал и попал в вытрезвитель. Выручай.

Я понимал его положение. Он только что был утвержден посланником в Голландию и должен был улетать через две недели. Если в МИД придет сообщение из вытрезвителя, на три-четыре года выезд за границу ему будет закрыт.

— Выручай. Я сам взятки давать не умею. Боюсь, влипну еще больше.

— Сколько ассигнуешь?

— Пару сотен достаточно?

— Попытаюсь обойтись одной.

Через час я уже был в вытрезвителе. Меня принял начальник, строгий подполковник баскетбольного роста.

— Сегодня ночью у вас был мой друг Владимир Гневашев. Он очень переживает по поводу того, что испачкал пальто какой-то женщины. Он не знает, как ее найти. Не могли бы вы передать ей некоторую сумму в виде, так сказать, компенсации. Чтобы она смогла купить себе новое пальто.

И я совершенно открыто протянул ему сотенную бумажку.

Подполковник не размышлял ни минуты:

— Я не знаю, кто эта женщина. Но мы ее найдем. Подождите меня.

Он вышел и вернулся через пару минут:

— Женщину мы пока не нашли. Но обязательно найдем. А что касается вашего товарища… Такой благородный поступок! К сожалению, его дело мы уже переслали в отделение, но я вас уверяю: они нам его вернут.

И добавил:

— Слово офицера.

Подполковник сдержал слово. Володя спокойно улетел в свою Голландию.

200. Как я осваивал профессию землемера

Ребята из итальянского сектора прозвали меня землемером.

Как-то я нашел список титулов и профессий людей, к которым в Италии нужно обращаться без слова «синьор». Среди них значилась уже достаточно забытая, но когда-то очень важная профессия — землемер, по-итальянски geometro.

Когда я рассказал о своей находке ребятам из итальянского сектора, те дружно стали звать меня geometro. Заведующий отделом А. Адамишин, в прошлом переводчик с итальянского языка, охотно поддержал шутку.

Однажды очень серьезный человек из Отдела международных организаций поинтересовался, почему меня зовут землемером.

— А я могу в уме перемножать пятизначные и шестизначные цифры, — ответил я и, не дав ему опомниться, добавил: — И, что странно, четырехзначные могу, а трехзначные и двузначные не могу.

— Действительно, странно, — согласился он и вздохнул: — Всякое бывает.

Через пару лет он был назначен послом в одну очень большую страну, но долго там не продержался из-за того, что сдал часть территории, принадлежащей посольству, какому-то местному предпринимателю.

Ему явно был нужен квалифицированный землемер!

201. Брежнев и бананы

Для перевода первых лиц государства приглашали ребят из МИДа.

Однажды вечером программа «Время» передавала беседу Брежнева с французским премьером Л. Фабиусом. Переводил Саша Аристов. Я обратил внимание на то, что во время беседы он делает какие-то непонятные жесты: то наклоняется вперед, то откидывается назад.

На следующий день я его спросил:

— Ты что вчера вертелся во время беседы?

— Я купил жене бананы в кремлевском буфете. Во время перевода положил их на колени, а они упали, и я все время пытался ногой подвинуть их к себе.

202. Как правильно хоронить

Однажды А. Громыко поднимался на лифте и услышал доносящуюся из конференц-зала траурную музыку.

— Кого хоронят? — поинтересовался он.

Оказалось, хоронили третьего секретаря из архивного управления.

И он дал распоряжение генеральному секретарю МИДа, тогда это был Борис Федорович Подцероб, навести порядок.

Подцероб передал распоряжение управляющему делами.

Через неделю тот явился к Подцеробу с документом и начал докладывать:

— По первому разряду будем хоронить…

И начал бойко перечислять должности. Но, дойдя до конца списка, понял, что в число тех, кого следует хоронить по высшему разряду, он забыл включить… генерального секретаря. И тут же поправился:

— И вас, конечно, тоже по первому разряду. Не волнуйтесь, Борис Федорович.

Я был на похоронах Б. Подцероба. Естественно, «по первому разряду» — в конференц-зале, с оркестром. Это было 13 или 14 февраля 1983 года. Почему я запомнил эту дату? После смерти Сталина прошло почти 30 лет. А у гроба стояли люди, которые не только знали Сталина, но и которых знал сам Сталин. И они все еще руководили министерством: министр — А. Громыко, замы — В. Кузнецов, Я. Малик, Н. Фирюбин, С. Козырев, Л. Ильичев, А. Ковалев, В. Семенов.

203. О ненормативной лексике

— Я пробил еще пять подписок на «Советский спорт» для МИДа. Одну могу дать на ваш сектор.

Так говорил, придя к нам в отдел, зам. секретаря парткома Ю. Костиков. Тогда с подпиской на популярные газеты и журналы даже в МИДе было трудно.