Людей на кладбище было мало. А к могиле отца вовсе никто не пришел. Янкл прочитал псалмы и вдвоем с Эмилией побрел к выходу. Сейчас он чувствовал к ней даже нечто вроде расположения, все-таки во всем мире лишь их двоих волновал тот, кто остался лежать один под засыпанным снежной крупой холмиком смерзшейся земли.

За воротами кладбища Эмилия подозвала извозчика и сказала Янклу:

— Ваш отец оставил завещание. Оно у нотариуса. Я думаю, сейчас самое время с ним ознакомиться.

— Хорошо, — Янкл кивнул и сел в коляску рядом с Эмилией.

Улица, на которой находилась контора со строгой вывеской, была Янклу мало знакома. Отец обычно делал все свои дела у совсем другого нотариуса. Этот походил на большого важного жука с мохнатой щеточкой усов и недобрым взглядом узких сонных глаз.

Когда нотариус закончил читать завещание, Янкл несколько мгновений сидел, ничего не понимая.

— А что дальше? — наконец спросил он. — Что написано на второй странице?

— Тут только подпись и заверяющая подпись печать, — объяснил нотариус. — Пожалуйста. Можете убедиться.

Он протянул Янклу два плотных листа, исписанных каллиграфическим почерком. Янкл пробежал глазами текст завещания. Все свое имущество и все доходы от вложений в разные предприятия отец оставил Эмилии. О Янкле в завещании не было сказано ни одного слова, будто его вообще не существовало на свете.

— Но позвольте, — он удивленно посмотрел на нотариуса. — Я единственный сын покойного, и я…

— Это все, чем я могу вам помочь, — чуть раздраженно произнес жук, наклоняя голову. — Человек вправе распоряжаться своим имуществом так, как ему заблагорассудится. И хоть это не входит в мои обязанности, — нотариус сделал шаг в сторону и вышел из-за стола, как бы показывая, что сейчас он станет говорить неофициально, — я могу лишь предположить, что вы были не очень хорошим сыном.

— Не очень хорошим! — взвизгнула Эмилия. — Не очень хорошим!

Она уже не сдерживалась, и явная, ничем не прикрытая злоба исковеркала и без того неприглядные черты ее длинного холодного лица.

— Вы… вы… вы… Из-за вас он умер. Вы послужили причиной его смерти. Пусть вас всю жизнь мучает совесть, да, пусть вас мучает совесть!

Она захлебнулась от рыданий и упала в кресло. Нотариус бросился к ней со словами утешения. Судя по всему, их связывало нечто большее, чем деловые отношения.

Янкл повернулся и вышел. Делать здесь было нечего. Он побрел по улице, направляясь к дому. Как поступить дальше, он не знал. Янкл никак не мог предположить такого развития событий. В голове было пусто и тихо, ни одна разумная мысль не тревожила густую грусть, наполнявшую Янкла. Не дойдя до дома, он свернул к школе, постоял перед ее шоколадного цвета фасадом, разглядывая теплый свет, струящийся из окон. От школы он пошел в городской сад и ходил по аллеям, пока не замерз.

На его стук дверь приотворилась, и служанка просунула сквозь образовавшуюся щель сундучок с вещами Янкла.

— Что это значит? — он разозлился и, нажав плечом дверь, вошел в прихожую. Прямо перед дверью стояли Эмилия и полицейский.

— Молодой человек похоронил отца, — сказала Эмилия, обращаясь к полицейскому. — Только помутившим рассудок горем можно объяснить его грубые противозаконные действия. Итак, молодой человек, — она посмотрела на Янкла, и ему показалось, будто в ее глазах блеснул огонек торжества, — вы, наверное, хотели что-то спросить или узнать? Пожалуйста, спрашивайте.

— Я хочу забрать свои вещи из моей комнаты. Книги, памятные подарки.

— В завещании, оставленном бывшим владельцем этого дома, — Эмилия помахала конвертом, — ничего не говорится о книгах или подарках.

Слово «подарки» она выделила нажимом. Можно было подумать, будто речь шла о каких-то ценных вещах. На самом деле Янкл хотел забрать альбом с марками, свои детские рисунки, безделушки, подаренные матерью, и книги, с которыми он провел детство.

— Извините, молодой человек, — полицейский прокашлялся. — Я думаю, что для вас самым правильным решением будет оставить этот дом. Если у вас есть какие-то претензии к хозяйке, вы можете решить их с помощью адвоката. Но не грубой силой.

Янкл подхватил сундучок, повернулся и, не говоря ни слова, вышел. Теперь у него не было дома.

На улице он несколько минут простоял в нерешительности. Куда пойти? Денег на дорогу обратно в Хрубешув у него не было. Да и уезжать вот так вот из Данцига тоже не хотелось. Наконец он сошел с места и двинулся в сторону типографии отца. Макс, вот с кем нужно поговорить.

Макса он знал всю свою жизнь. Тот работал с отцом с самого начала и был то ли компаньоном, то ли управляющим. Янкла никогда не интересовало, чем конкретно занимается дядя Макс, но он приходил к ним в дом несколько раз в неделю и подолгу просиживал с отцом в кабинете, занимаясь какими-то подсчетами. К Янклу Макс относился словно к племяннику, баловал подарками, приносил сласти, а встретив на улице, когда Янкл был еще маленьким, подхватывал под мышки и так высоко бросал вверх, что у Янкла захватывало дыхание. И деньги на марки он потихоньку выпрашивал именно у Макса.

Янкл вспомнил об альбоме марок, оставшемся на полке в его комнате, и горькое чувство утраты сжало горло.

Дело не в самих марках, Бог с ними, зачем они ему теперь нужны, дело в том, как он покупал их. Отец не одобрял его увлечение, ему не нравился торг, сопровождавший приобретение каждой марки. Их нужно было выменивать у других собирателей или покупать в почтовой лавке. Давать деньги на покупку отец отказался. Вообще он не баловал Янкла, карманных денег у подростка не водилось.

«Все равно потратишь на глупости, — повторял отец. — Вот вырастешь, поумнеешь, тогда и будешь распоряжаться. Ведь это, — тут он широким жестом обводил гостиную, — это тебе достанется. Тогда и распорядишься».

Марки Янкл покупал на деньги, выдававшиеся ему для завтрака в школьном буфете. Вместо пирожков с повидлом или пирожного-«лодочка». Он старался держаться подальше от буфета с его манящими запахами и на переменах оставался в классе, делая вид, будто готовится к следующему уроку.

И вот он вырос, поумнел, осиротел, и его домом, деньгами и даже марками распоряжается теперь невесть откуда взявшаяся Эмилия.

Увидев Янкла с сундучком в руках, Макс поднялся из-за стола. Он стащил синие нарукавники и провел Янкла в бывший кабинет отца.

— Сначала выпей чаю, а потом все расскажешь.

Янкл выпил три стакана из отцовской высокой кружки со смешной мордочкой мопса на ручке и не спеша рассказал Максу все, что случилось с ним