а они вместе, потому, что друг на друга опираются.

Назар выпил кофе, принял душ. И уже окончательно взбодрённый и посвежевший, продолжил читать досье Вики.

Расстались они с Вахрушевым, спустя три года, о причинах ни слова. Птичка к родителям переехала, на работу устроилась в «Прайс лимит» вскоре уволилась, помогла подруге раскрутить интернет — магазин, потом говорилось, о новом воздыхателе Вики.

Некий Семёнов Лев Андреевич, айтишник, в одной торговой компании, уже почти её ровесник, вместе были три месяца, расстались месяц назад, как раз когда они с Викой…

Блядь, вот Назар не пацан уже давно, а вот такой Птички у него в жизни не было ни разу.

Чтобы до темноты в глазах, до дрожи.

Чтобы видел её, и аромат сладкий на расстояний чувствовал.

Чтобы ловил все её эмоции, и малейшие переживания.

Чтобы улыбка её важнее других, а слёзы, словно иголки по сердцу. И ревность жгучая к этим мужикам, что её касались, целовали, запах её воровали, затопила Назара. Он, не читая, листал страницы на смартфоне, выхватывая отдельные детали, пока не успокоился, и решил подарить с утра цветы её любимые, с кофе тоже придумал. Приятно же на работе будет в обед напиток бодрящий выпить.

И уж никак он не рассчитывал, что Птичка его за это отчитает, да ещё и пошлёт.

А сейчас то, что он делает, решив, оставить всё как есть, он вдруг срывается, поговорив с ней в аэропорту, уловив в интонации её голоса, печаль и сожаление. Или он себя обманывает, что расстроилась она, что он улетел, не ожидала на тон его такой отстранённый и холодный. Занят он был тогда и спешил, да и устал жуть. Да и лицо, помятое в драке болело. Ещё и с самого утра дал распоряжение Ирине, чтобы отследила все источники возможной мелькнувшей заварушки в кафе. Не хватало ещё действительно, появиться на каком-нибудь новостном канале, с сенсацией о драке. И вот всё это наложило отпечаток на настроение, и Вика попалась под руку. Он и сейчас не особо отдохнул, но только лететь готов хоть экономом, потому что скорее увидеть её надо и понять, передумала или нет.

19. «Парадокс»

И вот он стоит перед её дверью, с пакетом из итальянского ресторана, с полным сервированным ужином, и цветами.

Купил опять тюльпаны.

Звонит в звонок. Приехал внезапно, неизвестно ещё ждёт ли, дома ли. Действовал наудачу. И когда Вика открыла дверь, мягко говоря, охренел.

— Назар? — удивилась она.

Вика стояла вся такая домашняя. С лохматым пучком, и немного бледная. В простой футболке, и трикотажных шортах, открывая ножки от коленок. Босиком, и на аккуратных пальчиках алел лак.

А на руках она держала мелкого пацана, лет так, трех. У Назара даже дар речи пропал. Он так и стоял на пороге, и двинуться не мог, всё рассматривал эту картину.

— Что в моём досье не было такой информации, — не преминула его подколоть Вика, видя всё смятение которое у него было написано на лице.

— Нет, — только и вымолвил Назар.

— Сюрприз, — продолжала она издеваться, — заходить не передумал?

Назар переступил порог, и молча, протяну Вике букет. Она спустила с рук мальчишку, который тут же поскакал по своим делам, и взяла цветы. Глаза её сверкнули в тусклом свете прихожей. Она улыбнулась, втянула аромат.

— Ладно, Назар расслабься, — сказала она, разглядывая его вытянувшееся лицо, — это сын моей соседки, она попросила посмотреть за ним пару часов. Но твоё выражение лица я никогда не забуду, это того стоило.

Назар выдохнул, и протянул ей пакет.

— Ты не Птичка, Вика, — проговорил он, и прокашлялся, потому что охрип. — Ты коза!

— Но-но, попрошу без оскорблений, проходи, давай, — и она, развернувшись к нему спиной, вильнула аппетитной попкой, и прошла вглубь.

А Назар снова выдохнул. Это действительно был шок. И за эти несколько секунд, столько в голове мелькнуло безумного. Но самое главное не гонит, и это уже плюс жирный.

Он скинул свои туфли. Прошел.

Типичная трёшка, когда-то давно, они всей семьей в такой же, похожей жили.

Свежий ремонт. Приятный обжитой аромат. В гостиной нашелся мальчишка, лазил среди игрушек, смотрел телевизор.

Назар был не против детей. Он к детям вообще был никак. Не понимал что им надо, и никогда не задумывался над этим. Поэтому когда пацан глянул на него, и назвал дядей, Назар только плечами пожал, стянул свой пиджак, кинул его на спинку дивана, и пошел искать Птичку.

Вика нашлась на кухне. Она хлопотала над подаренными цветами, определяя их в вазу. Параллельно что-то готовила, потому что на плите стояла сковорода, и Вика туда периодически поглядывала. На столе стоял пакет, который он принёс. Назар прошел, закатал рукава рубашки, сполоснул руки в мойке, и вытер хрустящим вафельным полотенцем.

Обалдеть, такие ещё бывают!

Вообще кухня, да и квартира вся, была сплошь женская. Это чувствовалось в стиле. В нежных обоях с цветами. В шторах с рюшами и воланами. Во всяких милых безделушках. В часах керамических, висевших на стене над столом. Так обустраивать быт могли только женщины.

А ещё здесь вкусно пахло, и было чисто и тепло. Приятное жилище.

Назар подошел к пакету и выложил на стол контейнеры с минестронни, равиоли, ризотто, и канноли. Поставил на стол бутылку красного вина. Всё еще было свежим, и теплым.

— Я принес ужин, — сказал Назар, расставляя блюда.

— А я пеку блины, — улыбнулась Вика, и ловко перевернула румяный кругляш, — правда пока немного, потому, что завёлся тут один маленький прожорливый мальчик, и всё время их таскает.

В подтверждение слов, в кухню вбежал пацан и потребовал блин.

Вика свернула угощение и всучила ему, тот довольный, ринулся назад.

Назар сел на табурет возле стола накрытый мягкой яркой подушкой, и посмотрел на Вику.

Вот вроде стремился поговорить с ней. Расставить все акценты, Потребовать ответа окончательного. А сейчас сидел и смотрел. Просто наблюдал с удовольствием. На то, как она ловко разливает по раскаленной сковородке тесто, крутит, заполняет