В Дачном поселке Вика вышла одна, на остановке – ни души. От зыбкого света мигающего в ночи фонаря ей стало не по себе. Я увидела, как она испуганно озирается вокруг, как что-то ищет в пакете.

Миновав автобусную остановку, Вика свернула на узкую тропинку, ведущую к домикам поселка, и быстро зашагала, почти побежала вперед.

Выждав несколько минут, я тоже выехала на проселочную дорогу. Темно. Кроме моей «девятки», ни единой машины в округе. Свет фар выхватывал из темноты ближайший участок дороги, череду неказистых домиков да общие очертания ландшафта, тающих в черной пустоте.

Я остановила машину у последнего жилого строения. Фары погасли. Дальше начинались дачи. Решительным щелчком отправив в окно сигарету, я стала выбираться из машины – хочешь не хочешь, а все равно дальше придется идти пешком.

Вику уже не было видно, только где-то вдали отчетливо звучали ее шаги. Я старалась идти в том же ритме, нога в ногу, чтобы хрустом замерзшей к ночи слякоти не выдать своего присутствия. Шаги делались то тише, то слышней, но мне казалось, что они не только мои и Викины, но и чьи-то еще.

Луна, выскользнув из облаков, на минуту осветила девичью фигурку, идущую по дороге. И вдруг я заметила, как фигурка нырнула в ближайшую калитку дачного домика. Борясь с искушением перелезть через ограду прямо сейчас, я бросилась к калитке.

Дверь домика оказалась не заперта. Едва я перешагнула порог, как почувствовала опасность. В кромешной темноте я ничего не могла рассмотреть, лишь по движению воздуха почувствовала метнувшегося в сторону окна человека.

Послышался глухой удар, визг, звон разбитого стекла. В оконном проеме мелькнула чья-то тень и исчезла снаружи.

Я выскочила за дверь. Толком не понимая, что произошло в домике и кто выпрыгнул из окна, я бросилась за беглецом.

Он, вернее, она ловко перескочила через низкий заборчик на соседний дачный участок и скрылась в ночи. Я выхватила из кармана фонарик, поводила им за соседним забором – никого. Звуков бегущих ног тоже не было слышно.

– Вика! Не бойся, это я – Татьяна! – попыталась я вернуть беглянку.

Тишина.

– Вика!

– Мы здесь, в домике, – услышала я знакомый голос у себя за спиной.

В помещении пахло сыростью, водкой и удушливым газом. Если бы не разбитое окно, от этого смрада можно было бы задохнуться.

Ощупав лучом фонаря тоскливые стены жилища, я щелкнула выключателем, и комнату залил тусклый желтый свет сорокаваттной лампы.

В углу напротив двери висел нетронутый отрывной календарь за прошлый год и натюрморт с огромным арбузом. Под календарем стоял обшарпанный холодильник времен моей бабушки, рядом с окном диван, заваленный одеялами, на краю которого сидела Вика Малышева.

Артема я заметила не сразу. Лишь когда подошла к дивану, обнаружила парня под грудой одеял. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – его колбасит от высокой температуры.

– С вами все в порядке? – спросила я Вику.

– Кажется, да.

Я видела, что девчонка врет. На самом деле ей было холодно и страшно, очень страшно.

– Вы, кажется, спасли нам жизнь. Спасибо, – тихо, стуча зубами, произнесла она.

– Просто вовремя появилась в нужном месте. А ты молодец, умеешь за себя постоять.

– Я не за себя, я за Артема.

– Ты можешь мне объяснить, что происходит?

– Не знаю. По-моему, кто-то хотел убить Артема. С недавних пор я стала замечать за собой слежку. Не скажу, что слышала за спиной топот ног или чувствовала дыхание в затылок, но тем не менее ощущала определенный дискомфорт. А сегодня вечером в магазине убедилась в этом окончательно – видела, как кто-то прятался за холодильным прилавком. Мне как раз позвонил Артем. Он сказал, что скрывается на даче наших друзей. Я так обрадовалась! А когда узнала, что ему срочно нужна моя помощь, решила сразу поехать в поселок. Не могла же я оставить любимого человека умирать от воспаления легких на холодной даче?

Следили за мной, конечно, из-за Артема, это я поняла сразу. Только почему-то считала, что это сотрудники милиции. Естественно, мне не хотелось привести за собой «хвост», и я старалась запутать следы. В поселок я приехала одна. К домику добиралась по такой темноте, что на расстоянии пяти метров ничего рассмотреть было невозможно. Не понимаю, как меня могли вычислить? Я потихоньку постучала, но Артем не отозвался, наверно, уснул. И вдруг я услышала звук. На мгновение шаги стихли, потом раздался скрип калитки, и кто-то вошел во двор. Я спряталась за углом дома. Человек подошел к двери. Это была женщина, но на сотрудника милиции она не была похожа. Каким-то образом ей удалось поддеть задвижку внутри комнаты и открыть дверь.

Вытащив из пакета бутылку с водкой, которой собиралась растереть Артему спину, я шагнула за незваной гостьей. Мысль о том, чтобы оставить все как есть и отсидеться за домом, мне почему-то даже не пришла в голову. В комнате было очень темно, и я ничего не видела, кроме квадратного контура окна. Тут неожиданно открылась дверь, на миг стало светлее, и я увидела на диване Артема, а рядом вошедшую женщину с монтировкой в руках. Она была от меня в двух шагах. Размахнувшись, я запустила в нее бутылкой, но, по-видимому, не слишком удачно. Монтировка описала в воздухе дугу и влетела в окно. Стекло разбилось, а женщина выскочила на улицу.

– Ты уверена, что это была женщина? – спросила я Вику.

– Вот – это было у нее на голове.

Девушка протянула мне парик из темных шелковистых волос.

Не успела я взять его в руки, как Вика вдруг задрожала всем телом. Теперь, когда опасность была позади, она почувствовала весь ужас произошедшего, тело ее обмякло, и, уткнувшись лицом в колени, Виктория отключилась.

Похоже, у нас начинают выбывать игроки! Это же надо, второй раз за неделю грохнуться в обморок! На что там девчонка среагировала в прошлый раз? На воду?

Я закрутилась по комнате в поисках воды, узрела остатки какой-то жидкости в стакане и выплеснула в лицо Вике.

Ноль эмоций.

Спокойно, Таня, без паники! Расслабься.

Глубоко вдохнув, я задержала в груди воздух, как того требовали правила дыхательной гимнастики. Вознесла руки и, резко сложившись пополам, громко крикнула:

– Ха!

Затем медленно выпрямилась, опять глубоко вдохнула и зашипела:

– Ш-ш-ш...

Это было стимулирующее дыхание, выполнять его следовало три раза. Однако до этого не дошло, потому что Вика Малышева открыла глаза и с испугом уставилась на меня.

– Все в порядке, – успокоила я девчонку.

Способность соображать медленно возвращалась к ней, как возвращается к жизни затекшая нога, которую энергично растерли.