– И Этти нельзя подробности рассказывать? Я привыкла делиться с ней всеми новостями.

– Тебе она ласковый пряник, – обозлился Гри, – а мне акула. Запри рот.

– Но почему, – недоумевала я, – разве стыдно бороться с преступностью? Пусть даже за деньги!

– У меня лицензии нет, – нехотя признался дед, – если слух поползет, неприятности могут начаться, налоговая придерется.

– Но ведь надо клиентов искать, – весьма разумно напомнила я, – значит, придется приподнять завесу тайны, а то странный бизнес получится: ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу, три обезьянки на комоде.

– У них еще четвертая подруга имелась, она на кладбище за излишнюю пронырливость оказалась, – рявкнул Гри, – вот оставшиеся и перепугались. Сам разберусь, кому говорить, а кому нет. Ты же на вопрос: «Где служите», спокойно отвечай: «Секретарем у директора фирмы».

Поступишь иначе, навлечешь на меня неприятности, тетеха.

– Кто такой Кри? – повторила Этти.

И тут на меня снизошло вдохновение, я начала лгать.

– Служу у владельца нескольких желтых изданий, он отправил меня на кладбище, поручил сделать репортаж об известном в Москве репетиторе. Понимаешь, хозяин получил такие сведения! У этого Калягина имелась любовница…

Этти без особого удивления слушала мои глупости, а я, болтая без умолку, только удивлялась полету собственной фантазии.

Выслушав мой торопливый рассказ, Этти кивнула.

– Давно думала, что тебе следует писать, все-таки филолог. Попробую помочь, авось твой хозяин останется доволен. Давай разбираться. Вон там, у самого входа две тетки, Наташа и Женя, они никак не подходят. У одной в прошлом году была гинекологическая операция, и бабенку нынче при виде мужиков перекашивает, а другая лесбиянка со стажем, вечно к студенткам пристает. Рядом с толстым парнем в жилетке еще две красотки. Таня Коренева и Таня Бурмистрова. Обе делают карьеру, пишут на данном этапе докторские диссертации, все положили на алтарь науки, желают академиками стать. Эти ни за что не оторвутся от трудов на мужика. Вернее, на такого, как Калягин, он им без надобности, ковровую дорожку на пути к академической мантии не настелет, с публикациями не поможет и на членов ученого совета никакого влияния не окажет. Милым дамам ни Ален Делон, ни Брэд Питт, ни Олег Меньшиков не нужны, обратят внимание только на того, кто сумеет подтолкнуть их к высотам науки. Видишь, как жирного, в жилетке, обхаживают. Знаешь, почему?

– Нет, – пожала плечами я.

– Это Славка Кузнецов, – коротко пояснила Этти.

– Извини, мне это имя ничего не говорит.

– Действительно, – улыбнулась подруга, – он крайне влиятельный чиновник от науки, может зарубить любую диссертацию. Вот с ним наши Танюшки готовы на любые действия. Едем дальше. У катафалка, с роскошными розами в руках, Злата Поварова. Ну дама, за спиной которой два мужика, на шкафы похожие, увидела?

Я кивнула.

– Злата жена человека, имя которого лучше вслух не произносить, – вздохнула Этти. – Господин из бандитов, сначала просто кошельки тырил или квартиры грабил, не знаю, честно говоря, чем промышлял, а потом «сделал карьеру», спер что-то совсем ценное, небось золотой запас России уволок или нефть из страны выкачал и сразу стал уважаемым членом общества. Ревнивый, жуть, Злату одну никуда не отпускает, с ней всегда охрана. Тут мы недавно компанией в ресторане были, очень я веселилась, видя, как ее стерегут. Сначала ищейки маячили у бедняги за спиной, каждое блюдо обнюхивали, оглядывали и по кусочку пробовали. Самый цирк начался, когда мы в дамскую комнату отправились. Один вперед побежал, дверь распахнул, помещение оглядел, даже за унитаз нос сунул, потом впустил Злату в кабинку и стал у дверцы с пистолетом в руках. Я чуть от смеха не описалась. Может, она и рада муженьку рога наставить, только с такой тотальной слежкой ничего не получится.

Даже если предположить на минуточку, что она сумеет договориться с секьюрити, упросит их каким-то образом не стучать мужу, то представь себе реакцию любовника!

Он со Златой под одеяльцем, а вокруг вооруженные до зубов парнишки. Если же серьезно, то если со Златой чего плохое случится, охранникам не поздоровится, они «тело» наедине ни с кем не оставят.

Так, кто у нас еще остался? Галка Крапивина. Пустой номер, в марте замуж вышла, у нее с мужем полная любовь-морковь. Аня Шорохова. Ну тоже маловероятно.

Она в Израиле давно живет, я очень удивилась, когда ее увидела. Наверное, приехала, позвонила Злате, а та ей и рассказала. Похоже, любовница не пришла, может, постеснялась, она небось не из наших, а может, Верки побоялась. Вон, смотри, чего выкаблучивает!

В этот самый момент гроб, сверкающий на солнце красными полированными боками, начали вынимать из катафалка. Вера, закутанная с головы до ног в черный широкий платок, завыла на высокой ноте.

– О-о-о, мамочка родная, за что, почему, о-о-о…

– Да уж, – хмыкнула Этти, наблюдая, как двое мужчин пытаются поставить на ноги грузное тело вдовы, – вот оно, простонародье. Раз похороны, значит, обязательно нужно выть и бросаться на гроб. Отвратительное неумение держать себя в руках!

– Зря ты так, – укорила я Этти, – все-таки она жена, сама знаю, как тяжело хоронить мужа.

– И тем не менее ты не выла и не дергалась.

– У меня просто не было никаких сил, рыдала дома, когда все ушли, – прошептала я.

– Ты любила моего сына, – сухо ответила Этти, – причем по-настоящему, была к нему очень привязана.

А у Веры с Андреем, во всяком случае, в последние годы никакой теплоты не наблюдалось. Жили рядом по привычке. Теперь же она кликушествует, и от этого особенно противно. Ладно, пошли.

– А это кто, не знаешь? – поинтересовалась я, украдкой показывая на женщину, прислонившуюся к автобусу.

– Нет, – покачала головой Этти, – наверное, из похоронного бюро, около водителя стоит, и цветов нет.

Пристроившись в хвост скорбной процессии, мы с Этти вошли внутрь холодного, гулкого зала. Полная дама со старомодной «башней» на макушке, навесив на лицо скорбное выражение, вещала хорошо заученный текст:

– Сегодня мы прощаемся…

Со всех сторон слышались деликатные всхлипывания, и только Вера орала почти на пределе голосовых связок:

– Андрюшенька, родненький, вернись…

– Эк ее разбирает, – поморщилась Этти, – ну спектакль, сейчас в обморок грохнется.

Словно услыхав последнюю фразу, вдова взвизгнула фистулой и рухнула. Но очень аккуратно. Вера не шмякнулась со всего размаху затылком о каменный пол, а тихонечко начала сползать по стене. Естественно, ее тут же подхватили под локти, поднялась суматоха, один человек нес воду, другой давил ампулы с нашатырным спиртом.

Баба с «башней», торопясь завершить процедуру в нужное время, нажала на кнопочку. Гроб с легким шуршанием уполз за занавески. Кульминационный момент оставили без внимания, потому что большинство присутствующих столпилось вокруг грузного тела Веры, безвольно лежащего на составленных стульях.